Sex only

— Освобожусь! — рыкнул он, ссаживая меня с коленей. Скептически осмотрел свой стол, по которому было очень видно, чем там занимались. — Встречу, пожалуй, перенесу в переговорку.

Дом

Дома бардак, кухня не убрана, зато есть два торта: отгрызенный и не доделанный. Белье не купила, прическу не сделала, на макияж забила. Просто идеальная любовница олигарха!

Я покусала губы, достала из холодильника упаковку сливок и пошла доделывать второй торт. В конце концов, как бы высоко я не пыталась прыгнуть — до Кати мне настолько далеко, что и смысла нет стараться. Приведу хотя бы нервы в порядок. И голову вымою. К тому же в прошлый раз мое домашнее платье себя тоже великолепно показало.

Не то чтобы я хотела выставить себя заботливой хозяюшкой, но когда в одиннадцать вечера раздался звонок домофона, у меня была готова лазанья, запеченная курица, торт и еще безе на сдачу.

Психанула.

Кормить я Альберта не планировала, но нервы надо было лечить.

Дом насмерть пропах ванилью, кухня выглядела еще хуже, чем раньше, зато я успокоилась и даже накрасилась.

И открыла дверь.

Альберт выглядел по-настоящему усталым.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и я поняла, что темные круги под глазами — это не просто свет неудачно лег, он, похоже, реально вымотался.

— Привет… — он взял мое лицо в ладони и очень-очень нежно поцеловал. Никаких приступов страсти.

Запах ванили, нежные поцелуи…

И вот он уже снимает пиджак, стаскивает галстук, проходит в комнату и буквально падает на кровать, закидывая руки за голову:

— Иди сюда, женщина, будешь меня ублажать. Зачем вообще я любовницу заводил?

Я стою, офигевая от такой наглости. И руки скрестила на груди.

— Что? — удивляется он, но синие глаза смеются. — У нас сейчас по расписанию страстный секс. Снимай вот это вот все твое, что мешается, и приступай.

— А почему не ты? — интересуюсь. — Я сегодня к тебе примчалась по первому звонку и ублажала. Твоя очередь.

— Аргумент… — он расстегивает манжеты рубашки, потом пуговицы и начинает греметь пряжкой ремня. — Как насчет — потому что я так сказал?

— Неа, — мотаю я головой. Но взгляд прикипает к обнажившейся загорелой коже груди. — Попробуй еще разок.

— Потому что иначе я тебя выпорю? — пробует он еще раз и вытаскивает ремень из брюк. Облизываю губы, но упрямо мотаю головой.

— Потому что я ужасно тебя хочу, но так устал, что на подвиги уже не способен? — он снимает рубашку и манит меня ладонью. — Иди ко мне. Я прошу.

Я закатываю глаза и иду. Потому что невероятно хочу потрогать его кожу.

Поцеловать.

Потереться об уже отросшую жесткую щетину на подбородке.

— Все хорошо? — тихо спрашивает он на ухо. — Ты успокоилась?

— А ты? — сумрачно спрашиваю я, садясь на него сверху. Так удобнее добираться до вкусно пахнущего места на шее, чтобы прикусить.

И ерошить его волосы.

И снимать очки, и прислоняться лбом ко лбу, чтобы все поле зрения занимала синева его глаз.

— У меня нервы крепкие, — усмехается он, поднимает пальцем мой подбородок и легко-легко прикасается к губам. — А вот ты не готова к ответам на вопросы, которые задаешь.

— Готова! — упрямо говорю я и глажу его плечи.

Он теплый и твердый, и я, кажется, могу уже на ощупь, с закрытыми глазами узнать текстуру именно его кожи.

Он вздыхает и начинает тянуть мое платье вверх. Я скольжу ладонями вниз и упираюсь в уже стоящий член.

— Вот, например, вопрос… — светским тоном говорю я, сжимая твердый ствол под брюками. — У тебя всегда такое либидо?

Его рука на секунду останавливается там, под платьем, хотя это она совершенно зря. Он издает короткий смешок и продолжает делать то, что делал. Я приподнимаюсь и опускаюсь так, чтобы ему было удобнее проникать в меня пальцами.

— Мммм… — тянет он и другой рукой притискивает меня ближе к себе. — С одной стороны, залезать под платье — в этом есть что-то возбуждающее. С другой, все-таки хочется, чтобы ты потерлась об меня голой грудью. Что же делать?

— Отвечать на вопрос… — я приподнимаюсь еще раз и опускаюсь на уже выставленные пальцы, и они заполняют меня непривычно туго. — Ой!

— Еще немножко? — хитро интересуется Альберт и делает попытку протолкнуть внутрь четвертый палец.

— Еще! — я приподнимаюсь снова, и на этот раз меня ждет настоящий челлендж. Это так будоражаще плотно и непристойно, что я становлюсь совсем-совсем мокрой. А челлендж от этого — легче. — И отвечай.

— Не-е-ет, не всегда… — тянет он и проталкивает ладонь еще чуть глубже. Я испуганно замираю и смотрю ему в глаза. В них искрится возбуждение и азарт. — Только с тобой.

— Правда?! — от неожиданности я теряю контроль и насаживаюсь на почти целую кисть. — Ух!

— Правда… — он чуть проворачивает пальцы внутри и начинает медленно вытаскивать, глядя мне в глаза. — Я хочу тебя практически непрерывно.

Обратное движение чувствуется еще острее. Даже не знаю, что меня больше возбуждает — то, что он делает или то, что говорит.

В тот момент, когда его пальцы выходят из меня, и я хныкаю от ощущения пустоты, от входной двери раздается скрежет ключей.

Я замираю, и у меня только одна мысль — «О, черт!» Альберт смотрит на меня с очень вопросительным выражением лица.