Sex only

— Нельзя столько отказывать, — он говорит очень спокойно. — Нельзя столько раз сбегать.

— Можно.

— На этот раз уйду я. И не буду больше за тобой гоняться.

— Тем лучше, — упрямо шепчу я, едва выговаривая слова.

— Уверена?

— Да, — твердо говорю, силой заставляя себя посмотреть Альберту в глаза.

— Ты выбрала, — синева за стеклами очков выцветает, становится пыльной.

Неужели он уйдет из собственного дома? И куда теперь идти мне? Посреди ночи в глубоком лесу.

Он встает и действительно уходит из гостиной.

Ну вот. И почти не больно.

Я расстегиваю на себе бесконечные замочки ожерелий и браслетов, встаю и кладу их в бархатную коробку. Иду по дому в спальню, где осталась моя сумка с вещами, попутно собирая разбросанную то тут, то там одежду. Альберта нигде нет.

Ну и хорошо. И правильно. Настоящий мужчина должен держать слово. И не должен гоняться за истеричными дурами по всему миру. Иначе какой он серьезный человек? Мужики засмеют.

Если выйти на трассу, можно поймать попутку. Я немножко жду, что он передумает и придет обратно, и когда раздаются шаги, поворачиваюсь к двери в надежде и страхе одновременно.

Потому что я-то не передумаю.

Но все-таки глупые детские надежды еще теплятся, когда я вижу входящего водителя.

— Вы уже готовы? — спрашивает он.

— К ч-чему? — пугаюсь я.

— Альберт Янович сказал, что вам нужно срочно вернуться в город, — вежливо, но немного удивленно говорит водитель.

— А. Да.

Я иду за ним к машине, с каждым шагом отмеряя десятки последних шансов. Сажусь на заднее сиденье, ставлю сумку рядом, и не удержавшись, оглядываюсь, когда машина в темноте отъезжает от дома.

Только в пустой уже гостиной видны отблески камина. Остальной дом тих и темен. Никто не выходит из дверей. Никто не смотрит в окно.

Вскоре дорога виляет, и дом больше не видно.

Все время пока мы едем, где-то в голове у меня играют все грустные песни подряд.

Но я забыла захватить наушники, а включать динамик телефона как-то неловко. Так что саундтреком моей глупости и горю остается безмолвие зимнего леса.

А потом шум шоссе.

А потом мы подъезжаем к моему дому, и я выхожу, и поднимаюсь к себе в квартиру, уже не думая о том, что могла бы попросить водителя вернуться.

Мышцы сводит от холода, хотя в салоне было тепло.

Войдя домой, я сразу же, не раздеваясь, блокирую Альберта во всех соцсетях и вношу его телефон в черный список.

Пустота

Всю первую неделю я, кажется, на что-то еще надеялась.

Я говорила себе, что сама дура, он твердо сказал, что не будет за мной гоняться, что если я хочу, могу сама ему позвонить. В конце концов, это я ему отказала, а не он мне.

Но все равно — когда я слышала звонок телефона, сердце начинало биться как сумасшедшее.

Даже гудки машин на улицах заставляли меня замереть на секунду или две и потом долго пытаться отдышаться.

Я поставила себе программу, блокирующую сайты по выбору и каждый день вносила в нее новые адреса. Потому что моя нелогичная часть каждый же день находила очередной новостной портал, где были новости о «Корунде» и его главе.

Нет, я не жалела о том, что отказалась. Но от этого не становилось менее больно. Я помнила, что время стирает любую боль, учит с ней жить, и в конце концов прячет под наслоениями повседневных дел. Надо просто подождать. И я ждала.

Весь первый месяц я просыпалась в слезах. Я никогда не плакала днем. Улыбалась, работала за троих, задерживаясь практически каждый день, потому что Алиска была сумасшедше влюблена и витала в облаках, забывая о деле. Я молча брала ее задания себе.

У меня не пропал аппетит и мне не хотелось ни напиться, ни броситься во все тяжкие. Просто просыпалась в слезах.

Ничего.

Весна не приходила слишком долго. Весь март руки леденели даже в перчатках, и сыпался с неба противный мокрый снег, залеплявший ресницы по дороге домой. Я смотрела на светофоры сквозь мутную влагу растаявших снежинок. И надеялась только на то, что к маю смогу согреться.

Макбук я убрала в коробку и закинула на верхнюю полку шкафа. Отнесла старый ноутбук нашим айтишникам, они что-то там нашаманили, и он перестал виснуть. За это я сходила на свидание с одним из ребят.

Кажется, его звали Егор.

Кажется, он был милым парнем.

Но, кажется, я довольно фигово поддерживала разговор.

В кофейне недалеко от дома сидеть было почему-то неуютно, и я нашла кафешку чуть подальше, где и пила кофе до самого закрытия почти каждый вечер.

В начале апреля Алиса объявила, что выходит замуж за того парня из Тиндера. Они летали друг к другу каждые выходные, и мы всем отделом покрывали ее, когда временами она забывала вернуться на работу в понедельник. Свадьбы намечались целых две — на Кипре и потом отмечание в Москве. На московскую она позвала меня подружкой невесты. Наверное, надо было отказаться, не в моем состоянии ходить по свадьбам, но я почему-то согласилась.

Сашка все это время приезжал ко мне пару раз в неделю, привозил вина и сыра, ставил дурацкие комедии и иногда оставался ночевать. Я потихоньку рассказала ему все, чем закончилась наша история с Альбертом. Он ничего не сказал, только обнял меня и больше к этой теме не возвращался.