Сезам, закройся!

– Я не уверена, что это был он, – сказала Сонечка, – но однажды вечером…

Тут в коридоре раздался шум, послышались громкие крики, среди которых легко различался голос Валентина Эмильевича.

Все трое, находившиеся в приемной, как по команде вскочили и уставились на двери.

– Теперь мы точно никуда не убежим. Поздно! – вздохнула Зинаида Валериевна.

В распахнутые двери ворвались профессор Утюгов, инспекторша НИИ по кадрам Марина Яковлевна Цветкова, старший научный сотрудник Алексей Гришин и два охранника с оружием наперевес.

Лариса била по трубе, еще и еще, но твердый металл не поддавался. Мозгоеды постепенно наглели. Они забегали все выше и выше по плечам Ильиной, стремясь добраться до ее ушей. Одно шустрое насекомое попыталось залезть Ларе в рот, но девушка вовремя сомкнула челюсти.

– Фу, – пробормотала Лариса, выплевывая две половинки мозгоеда.

Ее рот немедленно наполнился какой-то мерзкой слизью.

– Какие все-таки гадкие создания, – пробормотала Ильина, с содроганием отплевываясь. – Они еще и на вкус противные!

Отдышавшись, Лариса подняла кирпич и ударила по трубе. Звук получился громким, но эффекта по-прежнему не было никакого.

– Еще услышат и придут проверять, – пробормотала Ильина, косясь на дверь, – и тогда мне не удастся затопить подземные этажи.

Девушка задумалась. Потоп в подвальных помещениях, куда входила и система карцеров, наверняка привел бы к обесточиванию всего НИИ.

– И хорошо, – потерла руки Лариса. – Кого смогу – утоплю, а кого не смогу утопить – оставлю без света и воды! Если бы еще Ева спаслась и объяснила кому надо, что здесь происходило, это было бы прекрасно.

Она еще раз ударила камнем по трубе и задумалась.

– Бить надо в стык, – сообразила Лара, блестящий ученый, равный по интеллекту Комиссарову и Утюгову, – тогда у меня есть шанс отогнуть край трубы и выпустить воду!

Девушка протянула руку и попыталась нащупать место состыковки двух сегментов трубы, но поверхность, доступная ей, была гладкой.

– Надо ломать стену дальше, – решила Ильина, снова вооружилась пряжкой и продолжила работу.

Несколько минут спустя на пол камеры со стуком упал еще один глиняный прямоугольник, раздавив при этом парочку неосторожных мозгоедов.

– Ты представляешь, где мы находимся? – спросил Богдан у полковника, стоя на одной ноге.

– Не имею ни малейшего понятия, – отрицательно покачал головой Рязанцев.

Они закурили, причем Овчинников продолжал балансировать на одной ноге.

– Эти гады уже влезли ко мне в штанину, – сказал он обреченно, – надо что-то решать. Предлагаю вернуться к машине. Ой! – воскликнул он, прыгая на одной ноге. – Он меня укусил!

– За ногу? – мрачно спросил Владимир Евгеньевич.

– Нет, не за ногу, за член, – вздохнул Бог-дан. – И сильно.

– Вот сволочь, – кивнул полковник и подпрыгнул от внезапной боли. – Меня тоже кусают, – пожаловался он, – надо срочно возвращаться к машинам, пока мы еще не заблудились окончательно.

– Вот-вот, – сказал Овчинников, потирая укушенное место, – а то вдруг этот пес вовсе не борец с режимом Утюгова, а его лесной сообщник?

В этот момент кусты затрещали, послышалось тяжелое дыхание, и на полянке появился зверь. Одним прыжком он подскочил к Овчинникову, схватил его зубами за рукав и потянул, но не рассчитал усилий и не учел того факта, что Богдан стоял на одной ноге. Потерявший равновесие мужчина с громким плеском рухнул в грязную жижу, но тут же вынырнул, отплевываясь.

– Твою мать! – негромко выругался он.

Пес потянул его за рукав вторично и завыл, негромко и тоскливо. Весь его вид свидетельствовал о нетерпении.

– Уже идем, – пробормотал Богдан, вставая. – Кстати, я нашел свой ботинок. Не зря падал!

Пес запрыгал еще отчаяннее. В этот момент Овчинников снова поскользнулся и упал, подняв фонтан грязных брызг. Зверь ринулся к нему и быстро потащил опешившего Богдана через кусты.

– Стой! – заорал тот. – Я опять ботинок выронил!

Комиссаров не отреагировал. Он продолжал волочить Овчинникова вперед. Рязанцев подобрал ботинок товарища и побежал следом.

– Да что такое случилось? Кто-то умирает? – спросил Богдан, бросая попытки встать.

Пес остановился и кивнул. Богдан с полковником похолодели.

– Кто?! – синхронно воскликнули они.

Но Комиссаров не мог ответить на этот вопрос. Во-первых, строение волчьей глотки лишило его возможности говорить, а во-вторых, он не знал имени девушки, лежавшей в его норе.

– Софья, – обратился Утюгов к секретарше, чье прекрасное лицо заметно побледнело, – позвоните, пожалуйста, на проходную, узнайте обстановку.

Сонечка набрала номер. Ее ресницы, закрывавшие пол-лица, дрожали.

– Никто не отвечает, – сказала Пчелкина несколько секунд спустя. – Возможно, там тоже все погибли. И охрана, и вахтерша…

– Не говори глупостей! – нервно закричал профессор. – Звони еще!