Сезам, закройся!

Еще один кирпич упал прямо Ларисе на ногу. Девушка вскрикнула и несколько секунд, согнувшись, прыгала по камере на одной ноге, стараясь не стукнуться головой о потолок. После того как боль утихла, Ильина приложила ухо к стене. Шумело уже совсем рядом. Она протянула руку вперед и коснулась чего-то холодного, мокрого и гладкого.

Это была толстая железная труба. Лариса взяла из кучи один кирпич и ударила по ней.

– Ба-ум! – раздался громкий низкий звон.

Ильина ударила еще раз, опять и опять, намереваясь пробить железное покрытие, но труба не поддавалась. Она оказалась крепче, чем думала Лара.

Лиза, в прошлом удачливый наемный убийца, а ныне беспомощная раненая девушка, дрожащая от лихорадки, лежала на подстилке из листьев, пропитанных ее спекшейся кровью, и молилась. Она очень давно не обращалась к богу, с того самого дня, когда, убив свою первую жертву, обнаружила на груди под крестом, который она носила скорее по привычке, чем из религиозных соображений, большое воспаленное пятно.

– Раздражение. Видимо, из-за металла, – пожала тогда плечами Минина, сняла крестик, положила его на полочку в ванной и больше никогда не надевала.

Сейчас же, корчась от боли, Лиза пыталась вспомнить хоть одну молитву, но ничего не приходило ей в голову. И это начинало беспокоить девушку больше, чем тот факт, что она не помнит ни своего имени, ни фамилии, ни родных, ни подробностей своей жизни.

– Бог очень добр, – сказала она вслух, – он мне поможет.

Больше ей не на кого было надеяться. Елизавета подняла дрожащую руку, пытаясь нащупать на груди крест, но там ничего не было.

Что-то большое и лохматое вбежало в нору. Лиза попыталась присмотреться, но перед ее глазами все плыло. Раздался негромкий стук о землю, как будто на пол норы поставили чемоданчик, а потом тихий скрип и шуршание. Еще секунду спустя губ Мининой коснулось что-то круглое и очень горькое.

«Таблетка», – поняла Лиза, пытаясь проглотить предмет, но ее рот пересох, язык стал шершавым, как наждак, и лекарство никак не проталкивалось в распухшее горло. Девушка закашлялась, кровь, остановившаяся было, снова полилась из ее ран.

Зверь тихо завыл. В его голосе слышалось отчаяние. Потом он резко повернулся и пулей выскочил из норы.

Один их охранников Утюгова шел впереди с пистолетом в руке. За ним шествовали профессор и Марина Яковлевна. Процессию замыкал второй охранник.

– Никого, – громко сказал один из амбалов, оглядывая пустой коридор, – тут нет никаких крыс.

У Валентина Эмильевича зазвонил в кармане телефон. Звуки вальса Штрауса наполнили помещение, отражаясь от стен, окрашенных в небесно-голубой цвет.

– Да, – коротко сказал директор в трубку. – Вы убили всех грызунов? Нет? Только двоих? И потеряли четырех человек? Идиоты!

Профессор в раздражении отключил связь.

– Интересно, – сказал он, хрипя от ярости, – сколько было крыс в той клетке, которую облили раствором рестриктазы Ильина и Ершова?

– Я думаю, – сказала Марина Яковлевна, – что Лариса и Ева могут ответить на этот вопрос.

Утюгов снова взялся за трубку, чтобы отдать соответствующее распоряжение, но передумал.

– Это бесполезно, – махнул он рукой, – над их сознанием уже наверняка поработали мозгоеды.

И в большом раздражении директор зашагал дальше по коридору. Марина Яковлевна шла рядом с ним. Охранники пристально глядели по сторонам. Пупырчатая дверь, обитая кожей доцента Зергутова, уже была в зоне прямой видимости процессии, когда послышался дикий крик, и в противоположном конце коридора появилась фигура мужчины. Он с трудом переставлял длинные, как лыжи, ноги и кричал.

– Это Гришин! – испуганно воскликнула инспекторша.

– Да, это Алексей, – кивнул профессор. – Помогите ему! Быстрее!

Один из амбалов ринулся вперед и помог Гришину дойти до Утюгова.

– Крысы, – прошептал молодой человек. – Юлия Валентиновна погибла! Только что, в столовой!

Марина закричала от ужаса и закрыла лицо руками. Директор побледнел. Амбалы крепче сжали свои пистолеты.

– Дело не только в этом, – покачала головой секретарша. – Тут в институте есть одна загадка, которую я хотела бы решить.

Коршунов скосил на Сонечку любопытные глаза. Зинаида Валериевна навострила уши. В приемной стало тихо.

– Вы слышали про кровавый обмылок? – шепотом спросила Пчелкина.

Бухгалтерша и заместитель директора дружно захохотали.

– Бред, – сказала Дрыгайло, – досужие россказни.

– Идиотизм, – пожал плечами Виктор, – примерно как сказка про Кощея Бессмертного и иглу, на кончике которой скрывается его смерть.

– Он существует, – твердо сказала Соня. – И я его видела!

– Кровавый обмылок? Видела? – засмеялась Зинаида Валериевна, и ее полные рыхлые щеки запрыгали вверх и вниз.

– Да! – кивнула Соня. – Он такой мягкий, овальный, красного цвета!

– И теперь ты готова бежать из НИИ. Но только вместе с обмылком, – улыбнулся Виктор.

– Угу, – кивнула секретарша.

– А на кой он тебе сдался, этот обмылок? – спросила Дрыгайло. – У тебя же от него будут одни неприятности. Красоты своей лишишься…

– Да-да, – подхватил Коршунов, – расскажи нам, зачем он тебе и где ты его видела?