Сезам

– Почки! – схватился тот за бок. – Как только вылечусь, обязательно!

Как всем полякам, ему трудно было не ставить в русских словах ударение на предпоследнем слоге и не употреблять разделительный мягкий знак. «Обязательно» у него получилось «обьязательно». Но мы на подобные мелочи не обращали внимания.

– Откуда сам? – спросил я Яна.

– З Познаню.

Все-таки его русский язык отличался от нашего. Мы бы сказали «из Познани».

– В карты играешь? – поинтересовался Саня Лисин.

Он тоже об этом всех спрашивал.

– В карты? – удивился Ян.

– Ну, да, – кивнул Саня. – Очко, пулька, кинг, рамс, сека…

Саня был родом из Сочи и играл во все карточные игры, правда, без особого успеха.

– Научусь! – торжественно пообещал Ян. – На коляцьи сыграем.

Новогодние коляды он назвал «коляцьями», что для поляка вполне нормально.

Ян оказался типичным польским студентом. В отличие от нас, он ходил на все лекции, беспрерывно читал книги и старательно овладевал тонкостями русского языка. Несколько отличало его от других польских студентов лишь отсутствие подружки.

– Камни в почках! – горестно вздыхал Ян. – Очень плохая болезнь.

Мы сочувственно вздыхали. Ян не мешал нам ни пить вино, ни играть в карты. Изредка по утрам он пытался растолкать Саню, чтобы тот шел на лекцию, но безрезультатно. Разбудить Саню не могла и Рая, его подруга-старшекурсница. Хотя Саня ей нужен был не для того, чтобы идти на лекцию. По утрам у нее ломался фен или что-то в этом роде, и она хотела заставить Саню починить его. Тоже безрезультатно.

Итак, каждый из нас жил своим умом, стараясь все-таки далеко не выходить за общепринятые рамки. Хлопцы из соседней комнаты развели ночью костер, чтобы спеть под гитару «Солнышко лесное», их выгнали.

Подобная участь ждала и нас. Вино и карты редко доводили студента до диплома. Я намекал на это своим товарищам, но меня не слушали.

– Ты играешь или нет? – спрашивал Саня. – Вино можешь не пить, его и так мало.

Я махал рукой и садился за стол. Преферанс мне нравился.

В любом случае, все шло к тому, что называют «фиаско» или другим русским словом из пяти букв, но нас спасло чудо. Во время ректорской проверки, которые случаются в общежитиях не чаще одного раза в пять лет, Ян пошел в туалет, который был в другом конце коридора. Мы расписывали пульку, на столе стояло, естественно, вино, Саня с Вадиком курили. Ян увидел ректора университета уже возле нашей двери. Возможно, тот даже взялся за ручку.

– Замкненто естэм! – закричал Ян, устремляясь к ректору. – Тутай поляци живемы, як Бога кохам!..

Ректор остановился. Бегущий поляк в коридоре показался ему забавным.

– Много у нас иностранцев? – спросил он кого-то из сопровождающих лиц.

– Не очень много, но есть. Недавно на француженку бумага из милиции пришла.

– Что такое?

– Да негр ее укусил за одно место… Разбираемся.

А Ян уже встал у двери и загородил ее своей отнюдь не богатырской грудью.

– Ладно, – сказал ректор. – К иностранцам у нас должно быть повышенное внимание. Пойдем дальше.

И комиссия проследовала к следующей комнате, а Ян ворвался в нашу, аки разъяренный лев.

– Вы тутай водку пьете, а там ректор с проверкой, вашу мать! – гремел он, мешая польские слова с русскими. – Иле раз говорил вам: выгонят к дъяблу, и правильно сделают!

Саня сходил на разведку в коридор и быстро вернулся.

– Правда, проверка, – сказал он, почесывая затылок. – Ян, мы тебе бутылку должны.

– Две! – вмешался Вадик.

– Хоть три! – продолжал бушевать Ян. – Русский раздолбай хуже пьяного поляка! Кто посреди белого дня играет в карты?

Он любил выражения вроде «посреди белого дня». В них ему виделась та недоступная обычному иностранцу тонкость русского языка, до которой он, Ян, смог добраться.

Именно Ян познакомил меня со своим земляком. Влодек учился на пятом курсе нашего университета, и у него на носу был диплом.

– Надо написать, – сказал Ян, с тревогой глядя на меня.

Он произнес – написать, но я не стал его поправлять.

– Пусть пишет, – пожал я плечами.

– Я в Ленинграде был, но Ольгу Берггольц плохо знаю, – вмешался Влодек.

Он тоже с тревогой смотрел на меня.

– При чем здесь Ленинград? – не понял я.

– У него диплом по творчеству Ольги Берггольц, – сказал Ян. – Поэтесса такая. Живет в Ленинграде, и Влодек туда ездил.

– Узнал? – повернулся я к Влодеку.

– Нет, – вздохнул тот.

– А зачем ездил?

– Чтоб посмотреть.

Влодек, кстати, по-русски говорил лучше Яна.

– У меня девушка русская, – признался Влодек. – Хорошо учит.

– И не одна! – с осуждением посмотрел на него Ян. – Так ты будешь писать?

«Опять это писать, – подумал я. – Что они от меня хотят?»

– Чтобы ты написал для Влодека диплом! За деньги…

Последние слова Ян произнес шепотом.

В принципе, деньги у меня были, я регулярно ссужал их Сане, когда тому нечем было расплатиться за карточный долг. Кроме повышенной стипендии, я получал тридцать рублей в месяц как инструктор в обществе «Трудовые резервы». В нем я тренировался в секции вольной борьбы. Плюс талоны на питание, легко конвертируемые в живые деньги, а это еще тридцать рублей.

– Сколько? – спросил я.

– Пятьдесят рублей! – шепотом сказал Влодек.

Ян сделал большие глаза.