Сезон бойни

Самый эффективный способ убить опасную личинку, плавающую в воде, – добавить туда коричневой бурды. Вы могли оставить открытый сосуд с этой жижей в поле, кишащем хторранскими паразитами, на целый год и, вернувшись, обнаружить, что в ней ничего, абсолютно ничего, не выросло. То, как она прочищала ваш вкутрен-, ний водопровод, граничило с чудом. Технология анти-септики ушла вперед на световые годы.

Еще коричневая бурда была хороша как антикорро-зийное покрытие, смазка, для отпугивания акул и против овечьих клещей. Особняком стоял ее аромат.

– Аххх, – произнес я тоном ценителя и устроил целое представление с облизыванием губ и утиранием рта тыльной стороной ладони. – Ум-м-м.

Уиллиг удивленно подняла бровь.

– О, в самом деле?

– Очень вкусно, – солгал я. – В следующий раз можете добавить побольше серной кислоты, договорились?

– Увы, кислота вся вышла, так что пришлось заменить ее потом бизона.

– Прекрасный выбор.

Я развернулся к терминалу. Рядом стояла тарелка с забытыми остатками ужина. Я поставил кружку и поймал себя на том, что где-то посередине между желтой и коричневой отравами принял решение, – Зигель, – позвал я.

– Яволь, майн капитан!

– Раскочегарь-ка тигра.

– А?

– Пока мы тут сидим, стоит немного поработать. Надо посмотреть, что произойдет в той дыре, когда начнется розовый снегопад.

– Вы попали в самую точку. – Спустя секунду: – Мы ожили.

Я медленно надвинул шлем, стараясь настроиться на реальность киберпространства как можно осторожнее. Это не помогло. Оказавшись там, я вздрогнул и, подавляя приступ дурноты, стал барахтаться, пытаясь сохранить равновесие на дне гигантского влажного желудка. Все вокруг было скользким, маслянистым на вид. Меня передернуло, к горлу подступила тошнота.

Зигель умудрился что-то сделать с аудио – и видеоспектрами – резкость восприятия уменьшилась. Я по-прежнему ощущал ритмическое сокращение, пульсацию, неумолкаемый производственный гул живой фабрики, но все это больше не производило такого ошеломляющего впечатления.

– Начинай отбирать пробы, – распорядился я.

– Тут возникла еще одна проблема, – сообщил Зи-гель. – Нам с Шер-Ханом надо выбраться из болота на дне. Его уровень повышается. Не очень быстро, но все-таки я беспокоюсь.

– Правильно беспокоишься, – согласился я и только потом понял, о чем речь. – Слишком скользко выбираться, да?

– Можно, я использую когти?

– Думаю, придется. Только ступай помягче. Постарайся не нанести серьезную травму; будем надеяться, что нервная система этой штуки не способна чувствовать боль.

Зигель взял на себя управление тигром. Почти сразу же ощущение, что ноги скользят, пропало, сменившись кошачьим цеплянием, сопровождающим каждый шаг. Мы двигались наверх и к выходу. Я ощущал, как плоть под нами судорожно сжимается. Хотелось вынуть руки из сенсорных манипуляторов и вытереть их. Я был весь липкий, грязный, измазанный слизью. Подавляя отвращение, я заставил себя сосредоточиться на работе.

– Здесь, – отметил я. – Видишь вон ту большую медузу?

– Понял.

– Давай подойдем поближе. Мне хочется посмотреть, что из себя представляют маленькие крупинки внутри. Их пробу возьми в первую очередь.

– Будет сделано, – отозвался Зигель.

Пока Зигель сосредоточенно работал, я держал язык за зубами. Большинство рутинных процедур исходно запрограммировано, но все равно кто-то должен управлять программой, конкретно сообщая, что он хочет.

Мы вплотную приблизились к огромной глыбе студенистой плоти и стали внимательно ее рассматривать. Из головы тигра на стебельках вылезли глаза и сфокусировались на объекте, расположившись сверху и снизу от него; затем из того места, где у живого тигра расположены челюсти, выскользнула пара трехпалых клешней. Мы захватили пригоршню кроваво-красной массы и оттянули на себя; она потянулась, как резиновый клей. Пальцы имели тактильные сенсоры, так что мы ощущали липкую влажность, словно ухватили ее голыми руками, – ощущение не из приятных. Теплая и мягкая, она судорожно сжималась и пульсировала, словно пытаясь выскользнуть из нашей хватки.

– Что препочитаете? – спросил Зигелъ. – Проткнуть, открутить или отрезать?

– Подожди минуту…

Я изучал зернышки, рассеянные в студенистой массе. Разной формы и разных размеров, они висели внутри паутины из тончайших капилляров, или нервов, или чего-то еще, пронизывающего весь студень. Что это такое, я не мог понять.

– Освети эту штуку сзади, – пробормотал я, и глаз на стебельке направил свой луч прямо на меня сквозь массу, которую я рассматривал.

– Дай увеличение побольше.

И мир словно взорвался, а я съежился. Крупинки превратились в булыжники, а потом – в астероиды, висящие в красноватом космосе. Бледные волоконца стали ветвящейся сетью гигантских кабелей, уплывающих вдаль.

– Зигель, смотри!

Я услышал, как он с шумом втянул воздух; потом донеслось: – Красотища!

– Увеличь резкость, – прошептал я, и спектр сместился: цвета, казалось, стали более насыщенными и изменили тона, очертания предметов приобрели резкость, ранее непонятные, расплывчатые детали превратились в остроугольные конструкции.