Сезон бойни

Давайте проделаем мысленный эксперимент.

Пройдем назад от первой вспышки эпидемий и посмотрим, какие события должны были произойти, чтобы эпидемия разразилась. Необходимо выяснить механизм распространения ее возбудителей среди населения. Что это было?

Вопрос далеко не праздный. Если хотите, он, несмотря на обманчивую простоту, имеет глубокий подтекст. Выяснив механизм первоначального инфекционного процесса, мы сможем намного глубже заглянуть в хторранскую экологию и, не исключено, увидеть некоторые из потенциально слабых ее сторон.

«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)

18 СЛИЗНИ

Килограмм на килограмм, амеба – самое хищное существо на Земле.

Соломон Краткий

– Дай-ка я угадаю, – предложил я еще до того, как мое зрение сфокусировалось. – Что-то двигается.

– Вы подглядывали, – обвинил меня Зигель.

– Нет. – Я не стал вдаваться в объяснения. – Показывай.

Оказалось, что Зигель обнаружил гнездо – о боже! ну и мерзость! – серых слизнеподобных существ. Они напоминали жирных голых улиток. Их кожа переливалась серебристыми, розовыми и белыми отблесками. Их было, наверное, сотни, и все они влажно скользили друг по другу, вылезая наружу и снова уползая внутрь медленно копошащегося клубка. Их крошечные глазки блестящими черными бусинками усеивали мертвенно-серые тела.

– Фу, – поморщилась Уиллиг; она следила за записью видео. – Мне приходилось посещать подобные вечеринки.

– Вы, наверное, устраивали подобные вечеринки, – поправил Зигель.

– Перестаньте, – распорядился я. – Ты взял экземпляр в качестве пробы?

– Целых три. Только не знаю, сколько они протянут в сумке для проб.

– Не беспокойся об этом. Заморозь их.

– Сделано, – доложил он. – Как вы думаете, что это за твари? – И сам предложил неприятно поразивший меня вариант: – Зародыши червей, а?

– Не знаю. Может быть. – Мысль очень интересная.

– Должны же черви откуда-то браться. Может быть, это младенцы, еще не отрастившие мех.

– Они не отращивают мех, а заражаются спорами, прорастающими в нервных симбионтов. Симбионты, которые вылезают из тела, похожи на волосы. Остальные же просто заполняют его. По тому, сколько внутри волос, можно судить о возрасте хторра. Это просто большие жирные волосяные матрацы, – говорил я, поглощенный Другими мыслями, прикидывая, насколько вероятно дикое предположение Зигеля. Не попал ли он в самое яб-лочко? Черви должны откуда-то браться. Почему бы не отсюда?

Да или нет? Возможно. По-видимому. Не знаю.

Вот уже шесть лет я натыкался на самые разные проявления хторранского заражения. Я видел таких вполне понятных существ, как черви, кроликособаки и волочащиеся деревья. Я встречал менее понятных, но столь же неприятных тварей – ночных охотников, тысяченожек и «детские пальчики». Видел луга, покрытые сочным ковром цветков мандалы, красные подпалины кудзу, поля голубого и розового норичника, усеянные хлопьями фантастического галлюциногена. Видел бескрайние степи ящеричной травы, заполоняющей великие американские прерии, – высокая, коричневая и острая как бритва, когда она высыхала, эта трава могла изрезать насмерть. Видел тянущиеся вверх побеги черного бамбука и джунгли деревьев– столбов. Я летал по небу, черному от роев тре-пыхалок, выслеживал катящиеся по западным равнинам стаи гигантских пуховиков – мечтательно дрейфующие перекати– поле из ночного кошмара. Все это я видел – но до сих пор не наблюдал истока всего этого.

И болезни я тоже видел; все те, которые еще циркулировали среди выжившего населения Земли. Например, легкая, напоминающая грипп инфекция заставляла вас потеть, плавать в собственном липком соку, бежать из дому куда глаза глядят и до изнеможения в беспамятстве слоняться по улицам. Даже когда острый период кончался, дикое, бредовое состояние продолжалось; выжившие обычно бродили стадами слабоумных лунатиков, что-то бормоча. Это была смерть на ногах – мозг отключался, и тело двигалось само по себе. И все-таки это лучше вспухающих под кожей бубонных желваков, которые жгли мучительной болью и обычно убивали в течение нескольких часов, но порой кошмар продолжался днями и даже неделями; жертвы корчились и стонали в агонии и зачастую кончали с собой, прежде чем болезнь успевала перейти в заключительную стадию. Я сам однажды дал усыпляющие таблетки, потому что другого выхода не было.