Сезон костей

Но рефаит уже растворился во мраке. Охваченная томительным предвкушением, я присела на краешек валуна и задумалась. Джекс бы наверняка одобрил затею, а вот Ник – вряд ли. Мое внимание переключилось на брошку. Длиной примерно с большой палец, похожа на крылья. От прикосновения к металлу по эфиру пробежала легкая рябь. Выходит, безделушка заряжена. Я надела цепочку на шею.

Нула вернулась, устав резвиться. Сунув руки поглубже в карманы, я отчаянно дрожала. Стоял трескучий мороз. Выдыхаемый пар моментально превращался в иней. Олениха неуверенно подошла на мой зов, обнюхала волосы и улеглась, пристроив голову у меня на коленях. Стянув перчатки, я погладила бархатистую, пахнущую мускусом шерстку, всем телом ощущая биение оленьего сердца. Никогда мне не случалось бывать так близко с диким животным. Интересно, каково это – бегать на четырех ногах, жить в лесу?.. Нет, мне определенно не понять. Почти вся моя сознательная жизнь прошла в цитадели. Вольность и дикость давно стерлись в памяти. Наверное, именно это и тянуло меня к Джексу – желание обрести частичку себя прежней.

От нечего делать я решила рискнуть и осторожно выпустила дух. Лабиринт Нулы оказался хлипким и беззащитным, словно мыльный пузырь. Это люди год за годом наращивают броню, животные к такому не приучены. Чисто теоретически подчинить ее можно.

Но после первого же прикосновения к лабиринту Нула испуганно встрепенулась.

– Прости, девочка. – Я нежно почесала ее за ухом. – Больше не буду.

Выждав немного, она снова положила голову на мои колени. По крупному гладкому телу пробежала дрожь. Боится. Но меня не подозревает, это хорошо.

Я почти дремала, когда вернулся страж. Нула испуганно встрепенулась, но при виде знакомого лица сразу успокоилась.

– Просыпайся, – велел рефаит, похлопав меня по плечу. – Нашел тебе новый объект.

Он уселся на соседний валун. Безукоризненно правильные черты лица и медовая кожа в свете луны приобрели особое величие.

– Кого ты нашел?

– Смотри сама.

Он поднял сложенные лодочкой кисти. Внутри сидела бабочка. Или мотылек – в темноте не разобрать.

– Спит. И еще какое-то время не проснется. Я подумал, так тебе будет проще.

Значит, бабочка.

Внезапно насекомое задергалось.

– Животные боятся эпицентра, – мягко пояснил рефаит. – Он вроде проводника в загробный мир, а твари это остро чувствуют.

– Зачем же понадобилось его открывать?

– Скоро поймешь. – Он испытующе посмотрел на меня. – Готова попробовать?

– Да.

Красные зрачки вспыхнули как угли.

– Ты, наверное, в курсе: у меня есть привычка падать, когда дух высвобождается из тела. Если не затруднит, постарайся подстраховать.

Слова давались мне с трудом. Просить рефаита о самых элементарных вещах было хуже горькой редьки.

– Ну разумеется, – откликнулся он, не сводя с меня горящих глаз.

Пришлось отвернуться.

Набрав в грудь побольше воздуха, я отпустила дух. Чувства мгновенно притупились, на переднем плане замаячил лабиринт. Ощущение эфира усиливалось с каждой секундой, и вскоре я очутилась на краю макового поля, где царила вечная тьма. Прыжок – и эфир распахнул мне объятия.

Серебряная пуповина натянулась, готовая спружинить и вернуть меня в реальность. Лабиринт стража был совсем близко, и на его фоне бабочка казалась крохотной точкой, песчинкой на мраморе. Я осторожно проникла в сознание насекомого, которое даже не шелохнулось, не то что запаниковало.

Мне открылся мир грез, переливающийся яркими красками. Бабочки дни напролет кружат над цветами, отсюда такая насыщенная гамма красок у их лабиринта. Вокруг разливалось благоухание роз и полевых трав. Я зашагала по покрытому росой лабиринту к самой освещенной зоне. С увитых цветами деревьев на голову сыпалась пыльца. Но главное – непередаваемое, ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Никаких тебе защитных механизмов, никакого сопротивления. Было так хорошо, легко и свободно, как будто упали невидимые кандалы. Мой дух снова очутился в родной стихии, где можно исследовать неизведанные края. Трудно было подолгу находиться в своем теле, душа рвалась на волю, к дальним берегам. Это называется тягой к странствиям.

Добравшись до солнечной зоны, я опасливо огляделась. Ничего, только душа насекомого блестит розовой точкой. Легкое дуновение – и ее унесло на задворки сознания.

Ладно, за дело. Если не ошибаюсь – точнее, если Джекс не ошибся в своих размышлениях, – пребывания в солнечной зоне достаточно, чтобы получить контроль над телом.

Стоило шагнуть в солнечный круг, как лабиринт наполнился ярким светом. Сияние проникало в меня, ослепляя. Мир вдруг вспыхнул алмазными искрами. И сразу померк. Мое тело растворилось, все ощущения исчезли. Тут я очнулась.

И запаниковала. Где руки, ноги? Почему ничего не видно? А, нет, видно, но все какое-то фиолетовое, а яркая зелень травы режет глаза. Впечатления хуже, чем от «флюида». Легким не хватало воздуха, я задыхалась, но, не имея рта, не могла даже кричать. А что это за штуковины по бокам? При каждой моей попытке шевельнуться они трепыхались, заставляя меня биться в смертных судорогах.

Внезапно меня вынесло обратно. Вся дрожа, я сползла на землю.