Сезон любви на Дельфиньем озере

— Виктор, тебя сейчас никто ни в чем не обвиняет, наоборот, то, что говорит Вика, окончательно снимает с тебя всякие подозрения, — перебил его Тахир. — Но инструкцию вы все-таки нарушили, оставив хоть на несколько минут ее одну в море…

— Буек на страховочном фале был! — упрямо гнул свое Витя, но его уже никто не слушал.

— Итак, все три происшествия с Татьяной создавали полную иллюзию несчастного случая, — снова заговорила Вика, — а не покушения на убийство, чем они на самом деле являлись. Но столько совпадений подряд не бывает! И меня после случая с упавшим с обрыва камнем, который один к одному повторял ситуацию с Лизой, вдруг осенило: и в смерти Сергея, и в покушении на Лизу, и в покушениях на Татьяну действует одна и та же рука; почерк убийцы выдавало то, что он пытался замаскировать свои злодеяния под несчастный случай.

На этом месте Виктория, чихнув, ненадолго замолчала и сделала несколько глотков из своей кружки; чья-то рука почтительно подлила ей еще горячего чаю. Никто не осмеливался нарушить паузу, хотя у всех на лицах было написано множество вопросов. Мне в голову вдруг пришла дурацкая мысль: как будто мы все собрались в кабинете у Ниро Вулфа[16], чтобы выслушать разоблачительную речь великого детектива, и почтительно молчим, выжидая, пока он соберется с мыслями; только миниатюрная Вика никак не походила ни по своим габаритам, ни по другим параметрам на знаменитого любителя орхидей, да и орхидеи у нас в Союзе никто не разводит…

Слегка охрипшим голосом, то и дело сморкаясь, простывшая детективша продолжала:

— С самого начала мы все трое, Таня, Ника и я, недоумевали: кому могла помешать Татьяна? Теперь вопрос встал иначе: кто мог желать смерти Сергею Чернецову, Лизе Вороновой и Татьяне Чернецовой, или, другими словами, Сергею, его девушке и его бывшей жене? Как видите, дело предстает уже совсем в другом ракурсе.

С самого начала мы с девочками пробовали очертить круг тех, кто имел возможность покушаться на жизнь Тани, и выяснить, были ли у них хоть какие-то мотивы для столь отчаянного поступка, как убийство. Возможности, надо сказать, были у очень многих, но видимых мотивов ни у кого из этих людей не было. Хоть Татьяна и моя подруга, я первая признаю, что она бывает очень высокомерна, и потому многие ее не любят. Но человек не убивает другого человека только потому, что испытывает к этому другому неприязнь. Это нонсенс. С другой стороны, никак не могла я поверить и в версию Ванды, связанную с потусторонними силами, — что это дух Сергея зовет Таню к себе. Но не мог же дух еще тогда живого Сергея вызвать камнепад, в который попала Лиза! И тогда кто-то из девочек произнес это слово — бредовые мотивы! У сумасшедших своя логика и свои мотивы, и надо искать психически ненормального убийцу.

Нам, нормальным, здоровым людям, не понять логику душевнобольного. Мы любим и ревнуем, страдаем и мучаемся, но любовь и ревность при больной психике приобретают уродливые формы. Так как все три жертвы были связаны между собой узами эмоционального свойства, то мне показалось, что разгадку надо искать именно здесь.

Но кто же мог быть этим маньяком? Татьяна с ходу отказалась даже рассматривать возможность того, что убийцей мог быть кто-то из ее старых знакомых и людей, ей лично симпатичных.

Я не спорила с ней, а сразу согласилась. Я много лет знаю практически всех сотрудников дельфинария; среди них, как и повсюду, есть чудаки — может быть, чудаков даже больше, чем в других местах, — но я не видела среди них сумасшедших, которые могли бы представлять опасность. Я все-таки неплохой диагност, не первый год в психиатрии. Единственный человек среди научных сотрудников, которого я могла бы заподозрить в чем-либо подобном, — это Анатолий Макин; вы все знаете, как он относится и к людям, и к животным, но его в этом сезоне, по счастью, на биостанции нет. Значит, надо было искать среди чужих. И тут я стала подозревать Лялю…

— Почему именно ее? — не выдержал Гера Котин.

— Наверное, перебрав все возможные варианты, я все равно бы вышла на нее, но тут мне помогли два эпизода. Во-первых, как-то раз я случайно подслушала разговор молоденьких ребят; студент Вадим походя заметил, что у Ляли холодные ноги. Я пристала к нему с расспросами, он смутился и в конце концов пояснил, что среди мужиков о ней ходят слухи, будто бы в постели с ней неприятно и у нее холодные ноги, но он за это не ручается, потому что сам от ее авансов постарался отвертеться. Тогда я пошла к Гере Котину; уж если кто-то и разбирается в женщинах, то именно он.

— Гран мерси за комплимент, — отозвался Гера и покраснел; видно было, что он предпочел бы прослыть знатоком в других обстоятельствах.