Сезон Маршей

На полу в спальне Элизабет расстелила два больших стеганых матраса. Положила на матрасы детей, сначала Джейка, потом Лизу. Принесла мягкие игрушки и погремушки. Минут двадцать она лежала между сыном и дочерью, играла с ними, сюсюкала и ворковала. Раньше, когда у нее не было детей, подобные нежности сводили ее с ума. Потом Элизабет сидела на кровати и просто смотрела на них. Она заставила себя отложить в сторону дела, забыть о подготовке к процессу и все выходные посвятить только детям. Утром они долго гуляли по Шор-роуд, на ланч заглянули в ее любимый ресторан. Все было чудесно и было бы восхитительно, если бы ее муж и отец не находились в это время в Лондоне.

Не в первый уже раз Элизабет удивлялась тому, что ее дети такие разные. Лиза пошла в бабушку — общительная, контактная, на свой лад разговорчивая, всегда готовая угодить. Джейк совсем другой. Джейк жил в своем собственном мире. Лиза уже сейчас пыталась поведать свои мысли каждому встречному. Джейк держал все в себе. У Джейка были секреты. Ему только четыре месяца, думала Элизабет, а он уже такой, как отец и дед. Если мой сын станет шпионом, я наверно застрелюсь.

Она подумала о Майкле и о том, как вела себя с ним в последнее время, и ее заполнило чувство вины. Он не заслужил такого отношения. Да, Майкл принял предложение возглавить оперативную группу по Северной Ирландии, но это же не основание, чтобы негодовать и обижаться. Поразмышляв, Элизабет вообще пришла к выводу, что совершила ошибку, позволив мужу уйти из Управления. Майкл был прав. Работа в ЦРУ была важна для него, без нее он не мог быть счастлив.

Она посмотрела на детей. Лиза лепетала что-то, обращаясь к маленькой вислоухой собачонке, а вот Джейк лежал на спине, глядя вверх через окно, один в своем скрытом от других мире. Майкл такой, какой есть, и его не изменить. За это когда-то она его и полюбила.

При мысли о том, что муж в Белфасте, по спине ее пробежал холодок. Что он там делает? Не угрожает ли ему опасность? Она знала, что никогда не привыкнет к его отлучкам. Когда муж уезжал, беспокойство скручивалось в ее животе тугим комом. Ложась спать, она оставляла свет и даже не выключала телевизор. Проблема была даже не в том, что Элизабет боялась за него — она видела Майкла в действии и знала, что он способен позаботиться о себе. Беспокойство проистекало из осознания того, что уезжая, муж становился другим человеком. И возвращался он немного иным, немного чужим. Там, на работе, Майкл жил в совершенно другом мире, и Элизабет не была уверена, что ей есть в нем место.

На Шор-роуд появились огни фар. Элизабет подошла к окну и увидела, что машина остановилась у ворот. Охранник махнул рукой. То, что он пропустил машину, не позвонив предварительно ей, означало только одно — за рулем Майкл.

— Мэгги? — крикнула Элизабет.

Няня вошла в комнату.

— Да?

— Майкл вернулся. Вы не могли бы присмотреть за детьми?

— Конечно.

Элизабет слетела вниз по лестнице, схватила с вешалки в холле пальто, накинула торопливо на плечи и, выскочив на улицу, побежала по дорожке к машине.

— Я так по тебе скучала. — Она обняла его. — Я виновата перед тобой. Пожалуйста, прости.

— За что? — спросил Майкл, целуя ее в лоб.

— За то, что я была такой стервой.

Она стиснула мужа в объятиях, и он застонал. Элизабет отпрянула, растерянно посмотрела на него и, взяв за руку, потянула под освещенное окно.

— О, Господи. Что с тобой случилось?

Глава двадцатая

Лондон — Миконос — Афины

Через неделю после того, как Майкл Осборн улетел из Лондона, к георгианскому особняку в Сент-Джонс-Вуд подъехал серебристый «ягуар», на заднем сидении которого сидел Директор. Это был невысокого роста, хрупкий на вид мужчина, с поседевшими песочными волосами и глазами цвета стылой воды. Жил он один, если не считать телохранителя и молодой женщины по имени Дафна, исполнявшей, помимо прочих, обязанности секретарши. Водитель, бывший спецназовец из элитного подразделения САС, вышел из машины первым и открыл заднюю дверцу.

Дафна уже стояла у двери, спасаясь от проливного дождя под большим черным зонтом. Она всегда выглядела так, будто только что вернулась из тропиков. Высокая, с кожей цвета карамели и длинными, падающими на плечи каштановыми волосами, Дафна вполне могла бы быть моделью.

Девушка встретила шефа у машины, прикрыла зонтом и сопроводила до входа, следя за тем, чтобы на него не упало ни капли дождя. Директор был подвержен простудным заболеваниям, и сырая английская зима представляла для него примерно такую же опасность, как минное поле для человека, идущего по нему без карты.

— Пикассо на защищенной линии из Вашингтона, — сказала Дафна. Директор потратил несколько тысяч долларов на логопедов, чтобы очистить ее речь от певучего ямайского акцента, и теперь секретарша говорила голосом диктора Би-Би-Си.

— Ответишь сам или мне попросить ее перезвонить попозже?

— Я возьму.