Сезон охоты

В первую очередь я позвонил к себе домой. Так, для очистки совести: а вдруг кто-нибудь трубку поднимет? Трубку никто не поднял. Тогда я набрал номер моего соседа по лестничной клетке, Бориса Николаевича, по кличке «Ельцин», военного пенсионера, потерявшего ногу под Кандагаром. Именно Афган нас и сблизил.

– Борис Николаевич, это Иван, Рукавицын.

– Иван? – голос соседа был настороженным, недоверчивым. – Так ты ж в Сибирь укатил.

– Оттуда и звоню. Из тайги, можно сказать.

– Стряслось что?

Что-то его тревожило, я это чувствовал. Я должен был узнать – что.

– Да нет, ничего, всё нормально. Борис Николаевич, помощь ваша нужна. Я ведь когда уезжал, совсем забыл вас предупредить. Ко мне человек должен один подъехать, из Саратова, с материалами для фотовыставки. Так вы прислушивайтесь к звонкам в мою квартиру, если объявится, возьмите у него папку. О’кей?

– Сделаю. – Он надолго замолчал. – Иван, у тебя проблемы. К тебе сегодня милиция заявлялась, дважды. В штатском. Это плохо, когда в штатском, по себе знаю. Ко мне заходили, расспрашивали, разнюхивали, всё о тебе, да о твоей бывшей. Серьёзные ребята, из любого душу вытянут, уж можешь мне поверить.

– Корочки предъявляли? Ксивы, то бишь?

– А как же! Я первым делом документ проверил. Всё чисто, без фальши.

– Чего хотели?

– Прямо так они мне и сказали! Ха, от них дождёшься! Я думал, может, ты меня просветишь? Чего натворил-то, а, Иван?

– Борис Николаевич, матерью клянусь, сыном единственным – ничего! Ну что мне сделать, чтоб вы мне поверили?

– Да верю я тебе, Ваня, верю. Только к делу-то это не пришьёшь.

– Спасибо, Борис Николаевич, за поддержку. И не забудьте о моей просьбе. О’кей? Всё, мне пора. До встречи.

Я дал отбой прежде, чем он ответил. Никакого «человека из Саратова», конечно же, не существовало.

Следующий звонок был моему шефу, главному редактору газеты, в которой я работал. Звонил на мобильник, потому что в это время – девять вечера – он мог быть где угодно: на работе, в постели с любовницей, в театре с женой, в ресторане с другом детства, в сауне с криминальным авторитетом.

– Да! – рявкнул он в трубку так, что у меня в ушах чуть не вышибло перепонки. – Если у вас нет серьёзных оснований для этого звонка, то сейчас же положите трубку. Я занят!

– Основания самые серьёзные, Геннадий Иванович. Серьёзней не бывает. Это Рукавицын.

– Рукавицын? М-да… Ты сам по себе уже достаточно серьёзное основание, чтобы впредь не иметь с тобой дела. Что там у тебя стряслось? Ты хоть в курсе, что тебя менты разыскивают? Весь стол твой перерыли. Говорят, и дома у тебя уже успели побывать.

– Что искали-то? Не сказали?

Я слышал, как он усмехнулся в трубку.

– Тебя, что же ещё!

– Документы у них проверили?

– Проверил. Не дурак, поди. Сейчас с такими удостоверениями пол-Москвы ходит, только с фальшивыми. А у этих настоящие.

– Геннадий Иванович, я вам по е-мейлу кое-какие материалы сбросил, очень важные. Полчаса назад. Из-за них-то и весь этот сыр-бор, с милицией да обыском. Вы сейчас где? На работе?

– Ну… как тебе…

– Понятно. Найдите компьютер, проверьте свой почтовый ящик. Там фото, около двух десятков, и текст. Я всё описал. Сделайте несколько копий, запишите, куда хотите, на CD, флэшку, в сети где-нибудь в укромном месте сложите, чтобы никто не достал, заприте в сейф, в камеру хранения, в банк. Чем больше копий вы сделаете и чем надёжнее вы их спрячете, тем лучше. Для меня, для вас. Это страховка. И поторопитесь, Геннадий Иванович, а то будет поздно.

– На что ты меня подписываешь, Рукавицын? – загремел шеф. – Надеюсь, никакого криминала?

– С моей стороны – нет. А вот с их… Да, Геннадий Иванович, и самое главное. Попридержите пока материал, не давайте его в печать. Он пока ещё сырой, много неясного. Может быть, накопаю ещё что-нибудь, тогда пришлю. Но уже сейчас готовьтесь к тому, что это сенсация.

– Сенсация, говоришь? Это хорошо, Рукавицын. Сенсация – это то, что нужно.

Я давно уже знал своего шефа, знал его азартную натуру, натуру охотника за сенсациями. Он не был храбрецом, не полез бы на баррикады ради идеи, не сиганул бы под танк с «коктейлем Молотова», но едва замаячит на горизонте сенсация (он обожал это слово), как он уже готов был совершать самые отчаянные поступки. Он как бы переключался из обычного своего состояния в некое сверх-состояние – и становился тогда другим человеком. Собственно, на нём одном и держалась наша газетка, преимущественно «жёлтая» (в хорошем смысле). Поэтому и зацепили его так мои слова о возможной сенсации.

– Одна просьба, Геннадий Иванович. Если со мной что-нибудь случится, опубликуйте этот материал немедленно.

– Ты это брось, Рукавицын. Мне интрига нужна в газете, чтоб за жабры читателя хватала, а не некрологи. Что, серьёзно влип?

– Серьёзней не бывает. Не берите в голову, Геннадий Иванович, я как-нибудь сам.

– Ты сейчас где, Рукавицын? Как с тобой связаться?

– Далеко. Не ищите меня, я сам с вами свяжусь. Да, чуть не забыл. Я отправил тот же материал ещё в три места: Васильеву, Семёнову и Крапивину. Для гарантии.