Сезон охоты на кротов

Парень в ее руках шевельнулся — Антон с ужасом подумал, что Анита заметит. Но нет, она была слишком увлечена — с каждой фразой Илантьева она спускалась на одну ступень ниже, приближаясь к припаркованному автомобилю. Краешком сознания Антон успел заметить, что машина не заведена, значит, у него есть еще несколько минут до того, как станет слишком поздно. И дверцы заперты, значит, ей придется на короткое время положить оружие на крышу или опустить Дениса.

Старуха преодолела последние две ступени, только тут сообразив, что машина заперта, а у нее заняты обе руки.

— Анита, одумайся, — Илантьев быстро взглянул на Васильева — тот стоял за калиткой, вглядываясь в щель в происходящее во дворе, поднял к нему указательный палец и сделал им круговое движение.

Анита схватила Дениса за шиворот и положила обрез на крышу машины.

Взрыв в одно мгновение оглушил Илантьева. Пыль и горящая металлическая стружка взломанной калитки взвились к почерневшему небу. Спецназ одним порывом ворвался во двор дома, словно едкие сверчки в сторону женщины полетели пули. Из-за спины Аниты, дикой кошкой метнулась Ирина. Толкнув женщину в спину, на капот машины, она схватила Дениса и потянула его вниз, на лестницу, накрыв его своим телом замерла. Антон видел, как вздрагивает ее тело, как судорожно хватают воздух тонкие пальцы.

Его взгляд встретился со взглядом Аниты — в нем не осталось жизни, только глухая ненависть вперемешку с болью. Потеряв равновесие после удара в спину, женщина качнулась, падая, схватила обрез и, не целясь, выстрелила. Антон видел, как полыхнул огонь в дуле, как из его черной глубины вырвался круглый серебристый снаряд. Словно искра. Или омертвевшая слеза. И она неумолимо приближалась к нему, разгораясь и собирая последние блики осеннего дня.

Антон недоумевал — на мгновение, моргнув, он потерял ее из виду, и тут же, словно в наказание за беспечность, его опрокинуло, отбросило назад, а по телу горячей удушающей волной прокатилась боль. Она была настолько внезапной и острой, что Илантьев на какое-то время почувствовал себя бабочкой, приколотой к подушке, перестал дышать.

Мир, медленно разворачивавшийся перед ним мгновение назад, внезапно скукожился, ссохся до крохотной черной точки, что застыла перед его глазами. Застыла, чтобы обрушиться на него воем сирен, выстрелами и криками — полицейских, Ирины… Сквозь весь этот крик он разобрал только один — надсадный вопль Дениса: «Папа!».

«Жив», — понял Антон, с легкостью приговоренного соглашаясь обменять у смерти жизнь сына на свою.

Глава 32. Не верь сети Интернет

Москва, суббота

Обухов остановился на пороге, подождал пару мгновений, пока подтянется остальная группа. И только потом нажал кнопку звонка. За дверью послышались недовольные шаги, приглушенное ворчание.

Дверь распахнулась.

— Вы? — Алла Юрьева окинула взглядом группу задержания, замершая за спиной Обухова. — Откуда такая компания?

Следователь отметил, что у нее модная прическа со свежим окрашиванием, аккуратный маникюр. Тонкое шерстяное платье в пол удачно прикрывало полноту, а тонкий аромат ненавязчивых духов завершал образ расслабленный, домашний, но вместе с тем — ухоженный и дорогой. Разительное отличие от первой встречи. Обухов улыбнулся:

— Прекрасно выглядите. Алла Игоревна, должен задать вам несколько вопросов.

Женщина поджала губы, но отошла вглубь квартиры.

Уже зная расположение комнат. Обухов прошел в зал, сел напротив хозяйки.

— Алла Игоревна, почему вы сразу не сказали, что незадолго до смерти Юрьева, вы планировали оформить с ним развод.

— С чего вы взяли?

Обухов вздохнул. Открыл папку, взял верхний документ, приготовленный как раз для этого случая:

— Это ваше заявление о расторжении брака и разделе имущества, поданное в Пресненский суд.

Алла Игоревна, отмахнулась.

Достала из ниши в подлокотнике кресла электронную сигарету, закурила.

— Да, надо было сразу сказать, — она вздохнула и повернулась к окну. Сильная, уверенная в себе женщина, в ней даже тени не было той Аллы, которой она показалась ему в первую встречу. «Игра?» Алла, между тем, продолжала: — Не знаю, зачем скрыла. Испугалась, что вы решите, будто это я его убила.

— А вы нет?

Алла покосилась на Обухова, снисходительно улыбнулась:

— Какая чушь…

— Не скажите. — Обухов снова открыл папку. — Вот распечатка ваших звонков за последний месяц. Почти сорок процентов входящих — от Сосновского Филиппа.

— И что? — женщина с вызовом вздернула подбородок. — Мы стали с ним достаточно близки в последние дни. Одинокой женщине не хватает сочувствия. А тут похороны, весь этот кошмар. — Она всхлипнула, кончиком указательного пальца прижала слезу в уголке глаза, смахнула ее, быстро овладев собой.

— Ваши разговоры длились от двадцати минут до полутора часов.

Алла посмотрела на него, уже плохо скрывая раздражение:

— Я не понимаю, это что — преступление?! Вы на что намекаете?