Сезон охоты на людей

Конечно, Донни был далеко не в полном порядке. Он вспомнил когда-то прочитанную им книгу о пилотах бомбардировщика времен Второй мировой войны – там был солдат, у которого в глазах все двоилось. Вот и у него в глазах все двоилось. Но он не кричал «Я вижу всех по двое!», как тот парень.

У него было всего лишь легкое сотрясение мозга, которое не могло бы послужить причиной для того, чтобы его уложили в госпиталь или хотя бы освободили от наряда. Он годился для любой работы, которая могла найтись в Корпусе, – за исключением, конечно, этой. Корректировщик – это глаза, и ничего больше.

– Что за чертовщина с тобой приключилась?

– А?

– Что, черт бы тебя подрал, с тобой случилось. У тебя рожа распухла, как грейпфрут. Тебя что, били?

– Я упал. Споткнулся о бочку. Это все пустяки.

– Черт бы тебя побрал, Фенн, это единственный долбаный день в твоей жизни, когда ты не имел права падать. О господи! У тебя двоится в глазах? Ощущаешь боль? Есть слепые пятна в поле зрения?

– Повторяю, я в полном порядке. Готов работать.

– Дерьмо собачье. Будь оно все проклято.

Суэггер с яростным выражением на лице повернулся обратно, но тут же полностью отключился от всего и принялся изучать в бинокль Зону-1; его снайперская винтовка лежала перед ним на земле. Донни несколько раз мигнул – жаль, что у него не было с собой ни одной таблетки этого проклятого аспирина, – и прильнул глазом к корректировочной трубе М-49, стоявшей перед ним на треноге.

Использование одного глаза решило проблему с двойным изображением, но не проблему с пятном. Хотя Донни смотрел своим лучшим глазом, все равно перед ним мелькали только "расплывчатые тени, чем-то похожие на тот «снег», который показывает телевизор, если выдернуть из него антенну.

Правильнее всего было бы сказать: «Сержант, я ни черта не вижу. Прости, но я сейчас вовсе не гожусь для этой работы. Давай объявим отбой, пока они не вылезли на горку, и...»

– Вот дерьмо! – пробормотал Боб. – Они движутся слишком быстро. Похоже, что они запаниковали и окажутся здесь через десять секунд.

Донни оглянулся назад и увидел четыре – на самом деле две – камуфляжные шляпы, чуть показавшиеся над краем ложбинки, по которой скрытно пробирались их помощники. Что-то здесь было не так. Да, они двигались слишком быстро, почти бегом. Предчувствие того, что им придется пробыть несколько секунд под прицелом снайпера, вывело их из равновесия. Они неслись, как бегуны на полумильную дистанцию, направляясь по прямой линии к холмам и покою и безопасности, которые, как они считали, эти холмы могли предоставить.

– Будь оно все проклято! Он поймет, что это не я.

– Что же нам делать? – спросил Донни, мучительно осознавая, что ситуация полностью вышла из-под его и без того ограниченного контроля, и живо представляя перепуганного Физерстоуна, которому приказали стать героем исключительно из-за их внешнего сходства, и вот теперь он несется вперед и валит на бегу прямо в штаны, а несчастный лейтенант, который не может даже крикнуть на него, бежит следом и пытается остановить его, зная, что, если он позволит парню выскочить на открытое место, Соларатов уложит его в ту же секунду.

– Ни хрена тут не сделать, – горько проговорил Боб. – Смотри в трубу. Может быть, он все-таки решится укусить.

* * *

Н-да-а. Снайпер задумался.

Почему они передвигаются так быстро? Им предстоит далекий путь, к тому же они должны знать, что гораздо труднее заметить того, кто движется неспешно, чем того, кто бежит.

Он следил за ними теперь с расстояния около пятисот метров, а они неровными, явно нервными шагами неслись по оврагу.

«Может быть, они хотят укрыться под защиту деревьев до того, как полностью рассветет? Нет, нет, это невозможно: прежде они никогда так не поступали. Поэтому остаются только две возможности: а) они знают, что здесь их подстерегают, и боятся засады, или б) это приманка, эти люди просто изображают собой снайперскую группу, а настоящий снайпер уже сидит где-нибудь неподалеку, смотрит в мою сторону и ждет, чтобы я пошевелился, а он в тот же миг всадит в меня пулю, которая закончит мою карьеру».

Снайпер не знал, какая из этих двух возможностей более вероятна. Он вообще никогда не обдумывал ситуацию слишком подолгу. Всегда надо выбирать наихудший из возможных путей развития событий, считать его вероятным и принимать контрмеры.

«Следовательно, на меня ведут охоту. Тогда где должен находиться человек, рассчитывающий произвести по мне хороший выстрел?»

Он повернулся к востоку и там, приблизительно в трехстах метрах от себя, обнаружил на фоне восходящего солнца невысокий пригорок, небольшой, но вполне достаточный для того, чтобы дать стрелку хороший обзор здесь, в зоне, полностью очищенной от деревьев и кустов.

Соларатов посмотрел на солнце: он сам укрылся бы под солнцем, чтобы не пускать солнечные зайчики объективом прицела. Следовательно, они на этом пригорке.