Сезон охоты на людей

Ничего. Движение. Ничего. Движение.

Он пошевелил фокусировочный винт.

Неестественное черное пятно было лицом. Американский снайпер зачернил его для того, чтобы пройти ночью на свою позицию. Он избавился от черной одежды, и теперь на нем был пятнистый камуфляжный костюм, но он допустил ошибку – забыл стереть краску с лица. И теперь оно выделялось чуть заметным черным пятном на коричневато-желтом фоне слоновой травы.

Соларатов наблюдал за ним, как зачарованный. Человек проползал два шага и замирал. Ждал секунду или две, потом перемещался еще на два рывка. Лицо его, с плохо различимыми из-за краски чертами, было воплощением воинской сосредоточенности – напряженное, перекошенное от усилий. Винтовку, тоже раскрашенную разноцветными полосами для маскировки, он забросил на спину.

Несмотря на то, что Соларатов стремился подавить в себе всякие эмоции, он все же почувствовал, как на него нахлынуло удовольствие, равное которому ему приходилось испытывать крайне редко.

Он положил бинокль и поднял винтовку к плечу, инстинктивно найдя единственно правильное положение: ложа в ладони левой руки, локоть намертво упирается в землю, правая рука нашла пистолетный упор, палец лег на спусковой крючок, глаз строго по прямой линии смотрит в окуляр...

Суэггер проползал через прицел. Волосяные линии делили его голову на четыре части. Большой палец русского перевел предохранитель в боевое положение. Снайпер медленно выдохнул. Его палец начал медленно сдвигать спусковой крючок.

* * *

– Проклятье! – пробормотал Боб.

– В чем дело? – спросил ползший сзади Донни.

– Трава очень редкая, будь она проклята. Негде укрыться.

Донни не видел совершенно ничего. Он полностью зарылся в слоновой траве: она забивала ему уши, лезла в нос, хватала за складки одежды. А под одеждой пировали муравьи. Он слышал монотонное жужжание мух, привлеченных восхитительным запахом его пота и крови – к этому времени трава оставила на его теле уже не менее сотни порезов.

А прямо перед ним находились подметки тропических ботинок Боба.

– Дерьмо, – угрюмо сказал Боб. – Мне это совершенно не нравится.

– Мы можем вызвать «Ночную ведьму», и она перемелет все, что там есть. А мы пустим дым, чтобы она не слишком сильно долбила по нам.

– А если он находится не здесь, то узнает, что мы гоняемся за ним, и станет вести себя вдвое осторожнее или не вернется вообще, и мы так и не узнаем, за каким чертом его сюда принесло, и не сможем добыть винтовку Драгунова. Поэтому нет. – Боб помолчал. – М-70 у тебя с собой?

– Конечно.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты занялся правым флангом. Подайся вперед и рассмотри вон тот бугорок, или что там такое.

– Ага.

– Устроишься на нем. Если увидишь, что все в порядке, то я переползу дальше, туда, где трава погуще. Залягу в чаще и буду прикрывать тебя. Идет?

– Идет, – ответил Донни. Он потянулся, разминая мускулы, глубоко вздохнул и пополз вперед.

– Черт тебя возьми, сынок, остается только надеяться на то, что он не слишком близко и не слышит нас. Ты хрюкаешь громче, чем свинья в хлеву.

– Очень уж тяжелая работа, – сказал Донни, и это была чистая правда.

Он добрался до бугра и выглянул из-за него. Ничего.

– Взять М-49?

– Нет. Времени слишком мало. Просто посмотри через «юнертл».

Донни приложил глаз к прицелу, который представлял собой длинную тонкую металлическую трубку, закрепленную в каком-то странном штативе. Если его обнулить, то можно было привести в действие целую систему управления, при помощи которой можно было так и этак двигать и поворачивать прицел, а также особыми винтами устанавливать поправку на силу ветра и угол к горизонту. Винтовка была изготовлена где-то в начале сороковых, но поговаривали, что из нее убито куда больше японцев, северных корейцев и вьетконговцев, чем из любого другого оружия того же возраста. Даже патроны для нее использовались не стандартные натовские 7,62-миллиметровые, а старые длинные спрингфилдовские с рантовой гильзой калибра 0,30-06.

Оптика была отличная. Донни внимательнейшим образом осмотрел траву, попадавшую в поле обзора, и не заметил никаких признаков человеческого присутствия. Но в глазу у него так и оставалось слепое пятно. Он был уверен, что пропустил какую-то заметную деталь. Он стиснул пальцами переносицу – лучше не стало. Нет, там не было ничего, ничего такого, что он мог бы разглядеть.

– Кажется, все чисто.

– Я не спрашиваю, что тебе кажется. Я хочу знать, как там на самом деле.

– Чисто, чисто.

– Хорошо, – сказал Боб. – Продолжай наблюдение.

Сержант начал выбираться на открытое место. На сей раз он полз еще медленнее, чем прежде. Он двигался прямо-таки невероятно медленно, останавливаясь и надолго замирая после каждых двух движений.