Сезон ведьмы

Как-то раз один парень пригласил Томми на свидание. Не родич Сабрины – тот и не догадывался о существовании Томми. Какой-то незнакомый светловолосый малый. Дело было в книжном магазине, Томми искал книгу по искусству, о которой мечтал Харви, и этот парень подошел к нему и заговорил. Томми, естественно, отказался. Он понятия не имел, как себя вести, лишь в панике озирался по сторонам – не услышал ли кто-нибудь из отцовских знакомых. Парень, разумеется, не вызвал у него никаких эмоций, однако его впечатлило, что у этого блондина хватило смелости вообще заговорить на такую тему. Оказывается, даже в Гриндейле еще сохранились храбрецы. Жили в этом городишке так, как будто намеревались когда-нибудь его покинуть.

Может, этот чудной писатель, Сабринин родич, иногда разговаривает с Харви, рассказывает ему чудесные истории, которые в его устах кажутся истинной правдой. Томми на это надеялся.

Если Эмброуз и беседовал с ним, Харви об этом никогда не упоминал. Едва речь заходила о Спеллманах, он говорил только о Сабрине. Он видел ее одну, и легко понять почему. Сабрина сияла – не как городские огни, а как солнышко. Томми волновался за Харви и его друзей, но никогда не волновался за Сабрину, даже когда она одна шла по лесу.

«Озари сны моей сестренки».

Эта девочка несла всю любовь своей семьи, как горящий факел, как теплый огонек, обрамлявший ее златовласую головку. И шла уверенными шагами по ярко освещенной тропе. Сама такая маленькая, а ступает с гордо поднятой головой, бесстрашная, как ее родственник, властная, как тетя Зельда, и добрая к друзьям, как тетя Хильда к Томми. Сабрина без тени страха войдет в самую темную чащу самого дремучего леса. Хотел бы он, Томми, иметь такую же уверенность в себе. Он бы поделился ею с Харви – тот держится совсем не так, как Сабрина, шарахается, как пугливый зверек, если кто-нибудь подходит слишком близко. Но Харви всегда ходит рядом с Сабриной. Наверное, Сабрина уверена, что может положиться на Харви на все сто процентов. К нему, Томми, никто никогда не относился с такой уверенностью. Может, видела в нем, как видел Томми, задатки будущего величия. Может, когда-нибудь, если уедет, заберет Харви с собой.

Об этом Томми и мечтал. Ради этого и жил.

Раздался стук. Это Харви стучал в открытую дверь дома Кинклов, пытаясь вывести старшего брата из забытья.

– Чем занимаешься?

Томми пожал плечами:

– Да так, замечтался.

Робкое лицо Харви расцвело:

– О чем?

– А как ты думаешь? – Томми взъерошил ему волосы. – О том, чтобы твои мечты сбылись, ботаник!

Харви расплылся в улыбке, словно Томми удачно пошутил.

– Хочешь посмотреть мои рисунки?

– Конечно, хочу, – ответил Томми. – Должен же я хоть разок увидеть их до того, как они украсят картинную галерею. Сейчас приду. И кстати, завтра поговори со своей девочкой.

Харви прикусил губу, кивнул, потом бросился в дом и, сияя от гордости, принес картину. Харви не светился той же уверенностью, что Сабрина, но, несомненно, источал собственный свет, пусть даже иногда он трепетал или бледнел. Братишка – это самое яркое, что есть у Томми.

В своих проповедях о крови, громе и адском пламени преподобный Уолкер вопрошал: «Что вы будете делать, если низвергнетесь в преисподнюю?» Ответ пришел к Томми в мгновение ока. Если там, в преисподней, будет Харви, он, Томми, тотчас же подставит ему свое плечо. Плечи у Томми были широкие, руки уверенные. Он вытащит Харви оттуда.

Из спальни, где лежала умирающая мать, из зеркального лабиринта, из подступающих теней Гриндейла.

«Сегодня вы должны сражаться не на жизнь, а на смерть!» – говорил перед каждой игрой тренер, но Томми и тогда ему не верил, и не верит до сих пор. Футбол – это всего лишь игра. А вот битва за Харви, за то, чтобы вытащить братишку отсюда, – это и есть битва не на жизнь, а на смерть. Томми взял все подачи, отразил все удары. Дед всегда утверждал, что они потомственные охотники, поэтому Томми научил Харви стрелять лучше, чем умел сам, но не допускал, чтобы предки принудили Харви убивать. На охоте Томми вырывал у Харви ружье и сам пристреливал оленя, только чтобы избавить от этого Харви. Попадал точно между глаз. Томми отрабатывал самые долгие смены в самых темных закоулках шахты, заставлял отца умолкнуть, чтобы тот даже не заикался – мол, пора бы и младшему сыну спуститься в забой. Харви не должен спускаться. Он должен только подниматься. И Томми об этом позаботится. Он дал слово матери. И никогда его не нарушал. На Томми Кинкла можно положиться, это всем известно.

Зеленая листва на деревьях, окружавших их маленький домик, зашелестела под порывом ветра. Звук был похож на шепот, на голос Сабрининой тети Хильды, доброй женщины. Странно, что ее называют ведьмой.

«В доме, где нет матери, где правит холодная мужская рука, ребенку плохо».

– Пусть это буду я. – Томми с тихим вздохом отпустил перила веранды.

Расплачиваться будет он. Каждым днем своего будущего, каждой каплей пота и крови, каждой погибшей мечтой.