Сезон ведьмы

Честно говоря, Эмброуз присмотрелся к нему повнимательнее только потому, что парень был красив. Плечи футболиста, большие голубые глаза, на фланелевой рубашке поблескивает крестик. Он был во вкусе Эмброуза больше, чем Харви, хотя у обоих чувствовался одинаковый посыл: такие порядочные мальчики, что и связываться не стоит. Но тут дверь открылась, и из дома вышел Харви.

Глаза Томми радостно вспыхнули, он протянул руки, и видно было, что это далось ему очень легко, и Харви так естественно прильнул к нему. Братья вместе зашагали по дороге, и рука Томми лежала на плече у Харви, охраняя от всяческих бед. Харви касался брата примерно так же, как Томми носил свой крестик: немного рассеянно, свято веря, что есть на свете сила, которая намного больше его самого и всегда будет рядом, что бы ни случилось. Идеальный старший брат, человек, на которого можно положиться, который отдаст тебе последнюю рубашку и не попрекнет. Крепкий и надежный, а не безумный и неуверенный в себе.

У Эмброуза не шла из головы мысль: вот человек, который достоин Сабрины. Наверное, именно такого она бы и хотела иметь рядом с собой.

Эмброузу никогда таким не стать.

В сгущающейся тьме он беспокойно метался по кровати, и только крыша отделяла его от неба. От свободы, такой близкой и такой далекой.

Сабрина рождена для величия, рождена летать. Когда-нибудь она уйдет, как ушел его отец, ушел фамильяр, ушли друзья, улетели птицы. Он всегда знал: рано или поздно придется ее отпустить. Так почему бы не сейчас?

Он много лет прислушивался к ее шагам – по дорожке, вдоль поворота, мимо кладбища и дерева. Помнил этот звук наизусть. Вот и теперь слышатся ее шаги, но слишком торопливые, спотыкающиеся. Сквозь ночь возвращаясь к нему.

Сабрина в беде.

Но пусть за ней гонится хоть весь ковен, или все гончие псы преисподней, или сам Сатана.

Эмброуз никогда не думал, что однажды почувствует ответственность за другое существо.

Суровое испытание

Я что было сил мчалась по дорожке, мимо кладбища с грудой свежей земли. Под ногами клубилась пыль, как будто сама земля задыхалась вместе со мной.

Я стремилась домой – как река впадает в океан.

В крови раздался пронзительный крик русалки – она осознала, что ее власть надо мною не безгранична. «Что ты делаешь? Прекрати!»

Но ничто не могло меня остановить. Я бежала, спасая жизнь.

Вот показалась парадная дверь. Я уже у лестницы, рядом со статуями жаб, стороживших наше крыльцо.

По руке полоснула холодная лента. Словно прямо из запястья вырвался серебристый поток. Серебряная вода хлынула вверх по ступенькам, и дорогу мне преградила огромная мерцающая паутина. Но я не замедлила бег. Останавливаться нельзя. Приторможу – мне конец.

Позади серебристой вуали с грохотом распахнулась парадная дверь. Мелькнул красный халат – смутно, будто нас разделяло зеркало – и, точно гром, прогремело заклинание. Паутина распалась надвое, словно рассеченная ножом.

Я, не глядя под ноги, прорвалась сквозь остатки паутины и путаницу чар, взбежала по крыльцу и упала в объятия брата. В новом облике я была слишком высокая, почти одного роста с ним, но все равно в отчаянии повисла у него на шее, сгребла в кулак красный бархат и уткнулась головой в плечо.

– Эмброуз, – всхлипнула я, – помоги, пожалуйста! Ты меня узнаёшь? Я Сабрина!

– Знаю, – шепнул Эмброуз мне в волосы, и голос его был на удивление спокоен. – Я много лет прислушивался к твоим шагам, когда ты возвращалась домой. А это еще что за тварь?

Он обхватил меня за талию, притянул к себе, оберегая. Я последний раз всхлипнула в бархатный халат и развернулась в оберегающем кольце его рук.

– Это речной демон. Я познакомилась с ней в тот день, когда ходила собирать незабудки для наших чар. Она притворилась душой колодца, и я загадала желание.

– Она овладела тобой? – нахмурился он.

– Пока еще нет. Я набросила чары, чтобы она не смогла меня утопить, но она сделала со мной вот это… И она… она губит людей… и погубит еще больше…

– Больше она никого не погубит. – Эмброуз стиснул зубы.

Свисающие клочья паутины вдруг ожили, крошечные нити потянулись друг к другу и стали срастаться, серебристая масса обрела иную форму. Мы с Эмброузом стояли на крыльце и смотрели, как чудовище пытается принять новый облик.

Из-за открытых дверей раздался голос:

– Эмброуз, тебе непременно надо обнимать на крыльце всех захожих шлюх? – с некоторым раздражением вопросила тетя Зельда.

На пороге выросла моя тетушка, облаченная в безукоризненный шерстяной костюм с изысканными кружевами, на высоких каблуках. Она так зациклилась на шлюхах, что не замечала ни чар, ни паутины, ни слез.

– Да, непременно! – заявил Эмброуз. – Имею право! И кстати, конкретно вот эту шлюху зовут Сабрина.

Тетя Зельда прищурилась, перевела взгляд с моего лица на ободок в волосах.

– И верно. Прости, милая. Что за кошмар с тобой приключился?

За меня ответил Эмброуз:

– Она ходила в лес, чтобы найти для меня кое-какие травки, нужные для чар, наткнулась на какое-то существо, которое представилось душой колодца, загадала желание, и ее отшлепала обезьянья лапка.