Сезон воронов

– Марион, ну пожалуйста, не надо… Я люблю тебя.

Она заплакала еще горше. Он осторожно обнял ее дрожащие плечи. Она вздрогнула, но руку не оттолкнула.

– Ну почему ты мне не сказал? – спросила она, шмыгая носом и не отнимая лица от мокрой юбки. – У тебя была невеста… Почему?

– Мне нужно была рассказать тебе об Элспет, я знаю, – устало согласился он.

Он осторожно смахнул слезу с ее щеки. Марион отвернулась.

– Пожалуйста, посмотри на меня!

Она не шевельнулась, и Дункану пришлось заставить ее сделать это. Он хотел, чтобы она заглянула ему в глаза, в душу, чтобы увидела частичку его, которую унесет с собой, если уйдет. Но Марион поспешно закрыла глаза. Он погладил ее по волосам, но не осмелился на большее. И вдруг понял, что она не уедет. Они связаны клятвой. Отныне она – его жена, и Господь – свидетель их союза.

– Ты – моя жена, Марион. Я не позволю тебе уехать.

– Только попробуй! Мы обменялись клятвами без свидетелей! Они ничего не значат!

– А Господь? Ты забыла? Господь свидетель, и тебе это прекрасно известно.

Она помолчала немного, потом шумно втянула носом воздух.

– Что она значит для тебя? Ты и с ней обменялся клятвами? Она спала в этом доме до меня?

– Элспет я ничего не обещал, – сказал Дункан. – По правде говоря, мы даже не обручены. Она мне нравилась, но не больше.

– А я? Я тебе тоже нравлюсь, но не больше?

– С тобой все по-другому.

Нужные слова никак не шли в голову. Он опустился на холодный пол рядом с Марион и потер глаза. Что ж, события приняли самый скверный оборот из возможных.

– Ты… Я тебя люблю. Люблю – и все. С того самого дня, как первый раз поцеловал тебя там, в Гленлайоне, я все время думал о тебе.

– Глупости! – возразила Марион. – Только потому, что я – дочка лэрда Гленлайона, тебе захотелось развлечься со мной, грязная ты свинья…

– Перестань ругаться как пьяный сапожник! Если бы я хотел взять тебя силой, у меня было время это сделать, и тогда ты не оказалась бы сегодня здесь. Но мне хотелось, чтобы между нами это произошло по-другому. И вообще, если бы я просто хотел заняться любовью с женщиной, то мог бы обойтись и без брачных обетов!

– Да что ты?

– Помнишь Киллин?

Она передернула плечами с нарочито равнодушным видом, однако в глаза ему посмотреть не решилась.

– Той ночью я сказал, что возьму тебя, только когда ты сама об этом попросишь, помнишь?

Она не ответила. Это рассердило Дункана.

– Я принуждал тебя к чему-то, Марион?

– Ты меня обманывал. Прикинулся, что…

– Марион! – вскричал Дункан, чувствуя, что еще немного – и взорвется яростью. – Я тебя не обманывал, и ты это прекрасно знаешь!

Решив одним махом покончить с этим фарсом, он схватил ее за плечи и притянул к себе. Поупрямившись немного, девушка наконец посмотрела на него. Их взгляды встретились. И, похоже, Марион прочла в его глазах то, что никак не удавалось выразить словами. Крепость пала…

– Я люблю тебя, mo aingeal. Разве ты этого не видишь, не чувствуешь?

– Мне больно, Дункан. Я не думала, что сердцу может быть так больно. Я чувствую себя преданной.

– Я знаю. Мне не хотелось, чтобы это случилось вот так. Прошу, прости меня. Без тебя мне не жить. Умоляю тебя, останься!

Она внимательно посмотрела на него покрасневшими от слез глазами. Он нежно убрал несколько кудрявых прядок, прилипших к мокрой щеке.

– Марион, прошу тебя…

– О Дункан!

Она закрыла глаза и кивнула. Дункан обнял ее со всей силой, какую дало ему ощущение счастья, которого он едва не лишился. Он заключил в объятия свое солнце, и оно согрело ему сердце.

– Я люблю тебя! О Mòrag! Я так тебя люблю!

Они сидели долго, целую вечность, пока зловещее карканье ворона не вырвало их из приятного забытья. Дункан, посидев голышом на холодном полу, продрог до костей. Все это время он боялся шевельнуться, чтобы его ангел не улетел навсегда. Поцеловав девушку в закрытые глаза, он приподнял ее подбородок, чтобы поцеловать в губы. Сначала нежно, едва касаясь их губами. Ощутив, как она затрепетала, он вложил в поцелуй больше страсти, и она ответила с не меньшим пылом.

Через несколько минут он отодвинулся, чтобы отдышаться, и посмотрел на нее. Сердце его пело от радости. Марион ответила ему загадочной улыбкой.

– Пятнадцати ударов, я думаю, хватит!

Дункан озадаченно приподнял брови.

– Пятнадцати ударов?

– Да, пятнадцати ударов розгами, – уточнила девушка.

– Черт, многовато!

И он сделал вид, что трепещет от ужаса.

Глава 24 Хитрость и коварство

Марион посмотрела вверх, на белесую непрозрачную ленту неба над долиной, окруженную со всех сторон темными силуэтами гор. Начиналась метель, и первые хлопья снега уже порхали вокруг девушки. Она сняла с сосновой ветки последнюю простыню и поднесла ее к лицу. Аромат зимней свежести запечатлелся на ней, смешавшись с мускусным запахом их тел. Чтобы занять себя в ожидании возвращения Дункана, она решила развесить белье проветриться на ветках вокруг их маленького домика, как это обычно делала Амелия в Честхилле.