Сезон воронов

До него не сразу дошел смысл сказанного. Но постепенно слова Марион проложили себе путь в путанице его мыслей, и их суть стала очевидна. Она согласилась!

– Черт! Марион! – запутался он в словах. – А я уже подумал, что… э-э…

Она уже не смеялась, но лукавая улыбка все равно таилась в уголках ее губ.

– Что ты подумал, большой недотепа?

– А какая разница! – И Дункан тоже засмеялся.

Он отпустил руки Марион, которые до поры до времени держал в плену, и обхватил ладонями ее порозовевшее от удовольствия лицо. Потом поцеловал ее.

– Я, Дункан Колл Макдональд, – начал он торжественно, – беру тебя, Марион Кэмпбелл… – Он умолк и посмотрел на девушку. – Разве мог я подумать пару месяцев назад, что скажу такое?

Марион нахмурила брови и ущипнула его.

Он поморщился и заговорил уже серьезнее:

– На чем я остановился? Я беру тебя, Марион Кэмпбелл, в законные супруги и обещаю любить тебя, заботиться о тебе, защищать тебя и… хранить тебе верность до конца моих дней!

– Я, Марион Кэмпбелл, беру тебя, Дункан Колл… Макдональд… Дункан, ты с ума сошел!

– Tuch!

Она издала какой-то воркующий звук и продолжила:

– …в законные супруги… Дункан, что ты делаешь?

– Не останавливайся, A Mhòrag, – прошептал он, входя в нее.

– Боже милостивый! В законные супруги… и обещаю… любить тебя, заботиться о тебе… Я никогда не закончу, если ты не перестанешь! – задыхаясь, пожаловалась она.

– Дальше! – негромко подбодрил ее Дункан.

– …заботиться о тебе, защищать тебя и… и… О! И хранить тебе… верность… до конца моих дней! Уф! – произнесла она на одном дыхании и тихонько застонала от удовольствия.

– Теперь мы… вместе на всю… жизнь, mo aingeal. Наши… клятвы… нерушимы.

Глядя на нее пристально, властно, он вошел еще глубже, заставив девушку вздрогнуть.

– … потому что… наш союз… предопределен… свыше.

Марион выгнулась и издала гортанный крик. Дункан ответил ей сладострастным рычанием. Волна удовольствия, нарастающая внизу живота, стерла боль, которую до сих пор причиняла рана. Он содрогнулся всем телом, отдаваясь экстазу, исторгая в нее всего себя. Позабылось все: и Шотландия, охваченная восстанием, которое отняло у него брата; и сестра, которая наверняка сидит взаперти в холодной, вонючей камере в Инвернессе; и даже то, что он – Макдональд, а она – Кэмпбелл. В мире не осталось ничего, кроме этого пьянящего мгновения.

Миг забытья – и он рухнул на Марион. Острый запах торфяного дыма примешивался к запахам их тел. Теперь Марион принадлежала ему душой и телом.

– Марион Макдональд… – пробормотал он.

Несколько минут они лежали молча, прислушиваясь к поскрипыванию крыши под весом снега и к треску торфа в очаге. Потом Марион шевельнулась, одеяло соскользнуло, и холод куснул влажную плоть Дункана. Он поежился. Девушка засмеялась.

– Марион Кэмпбелл Макдональд, – задиристо напомнила она, склоняясь над ним.

Схватив шерстяное одеяло, она завернулась в него, хитро взглянула на Дункана и соскочила с кровати.

– Ты куда?

Он снова накрылся простыней и оленьей шкурой, соскользнувшей было на пол.

– Я хочу есть! Должно же в доме быть что-нибудь съестное!

Пробежав сквозь луч света, Марион направилась к буфету. Обследовав все полки в шкафу и в кладовой, она с разочарованной гримасой на лице обернулась.

– Ничего! Неужели супруг хочет уморить меня голодом?

И вдруг она лучезарно улыбнулась. Диана-охотница теперь взирала на Дункана глазами проголодавшегося каннибала.

– Наверно, мне придется самой добыть дичь! – И она с криком набросилась на Дункана. – Я чую свежее мясцо! М-м-м…

Она прыгнула на кровать и чуть было не опрокинула ее. Руки ее тут же принялись нащупывать кусочек послаще.

– Так ты боишься щекотки? Ой, обожаю щекотаться!

Обрадованная открытием, она дала волю своим безжалостным пальцам.

– Марион, перестань! Прошу, перестань! – взмолился Дункан, пытаясь отстраниться.

Пальцы Марион скользили по его животу и ребрам, заставляя громко, до истерики хохотать.

– Я сейчас умру! – задыхаясь, проговорил он.

– Гр-р-р…

Она вонзила зубки в его ногу.

– Ай, волчица! Спасите!

Когда ему удалось наконец утолить плотоядный порыв жены, входная дверь распахнулась, впустив в комнату сноп яркого света. Дункан замер, встретившись глазами с Элспет, которая застыла на пороге.

– Проклятье! – пробормотал он едва слышно.

Никто не шевельнулся. Молчание длилось, казалось, целую вечность. Потом кто-то тихонько вскрикнул. Марион, похоже, поняла, что происходит, быстро прикрыла одеялом обнаженную грудь и вопросительно посмотрела на Дункана. Элспет ткнула в нее обличающим перстом.

– Потаскуха Кэмпбелл! Я не хотела верить! – вскричала она. – Ты спишь с потаскухой Кэмпбелл!

Хлесткие слова обескуражили Марион, и она отшатнулась.

– Элси… – начал Дункан.

– Предатель! – взвизгнула отвергнутая возлюбленная. – Ты грязный предатель, Дункан! Глазам своим не верю! И с кем – с девкой Кэмпбеллов! Пресвятая Дева, помоги! Испепели ее своими молниями!

– Элси! – произнес он громче и тверже, поднимаясь.