Сезон зверя

Ночи платье белое
Облака выткали,
Где-то там на западе
Серп луны повис.
На вершинах снежных гор
Серебро слитками.
Сонные, огромные
Звезды смотрят вниз.

– Совсем про нас, – заметил Зденек, устремив взгляд в начинающее темнеть небо.

Валерка согласно кивнул головой.

А горы спят, спокойствием
Собственным скованы.
И друзья усталые
Спят в своих мешках.
И будить для выхода
Надо их скоро мне,
Ну а сам уснуть никак,
Не могу никак…

Верка закончила последний куплет, и в воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь редким постреливанием угольков.

– Да-а, – оборвала она сама же затянувшуюся паузу. – Точно, что про нас. И спать не хочется, и горы, и костер, и звезды видно, хоть пока и не слишком. Светло еще для них.

– Так ведь белая ночь и сюда дотягивается. Но зато через пару месяцев тут такая темень будет – все звезды пересчитаешь… А песня хорошая, точная очень… – вставил Валерка. – Только вот луны не серп, а почти полный диск. Какая она тут огромная. И цвет розоватый. Или в горах так кажется?..

– Да, необычная, – согласился Зденек.

– Немножко даже жутковатая, – призналась Верка. – Мне бабушка говорила, что в такие ночи надо опасаться колдунов и оборотней. Они в полнолуние как раз в силу входят. По крайней мере, у нас на Брянщине так считают.

– Ну, это кто во что верит, – усмехнулся Валерка, помолчал и вдруг оживленно добавил: – Правда, и у нас парни любят петь одну песню про колдуна, точнее, кудесника. Дай-ка гитару, попробую, хоть до тебя мне, конечно, далеко…

– Скромничаешь, небось, – улыбнулась Верка.

– У вас в России что, все геологи играют на гитарах и поют? – пошутил Зденек.

– Почти все, – в тон ему ответила Верка. – У нас на курсе тридцать три парня учатся и семь девчонок. И из парней только трое не умеют играть. Из девчонок, правда, я одна научилась.

Валерка запел. Голос у него был несильный, но приятный, и пальцы по струнам двигались довольно ловко. Верка даже невольно на него засмотрелась.

В старом замке над рекою
Одиноко жил кудесник.
Был на ты он с сатаною —
Так поется в старой песне.
Был особой он закваски,
Не любил он запах пудры.
И не знал он женской ласки,
Потому что был он…

Валерка вопрошающе-иронично глянул на слушателей, подмигнул Зденеку и подчеркнул окончание куплета:

МУДРЫЙ!..

Дальше пелось о том, что однажды этот мудрец все же не выдержал одиночества, жизни без любви и, «склонившись над ретортой», сотворил для себя идеал женщины.

И легка, и непорочна
Из реторты в результате
Вышла женщина, ну точно, —
Лотос Ганга в белом платье.
И, конечно, очень мило
Целый день она не села,
Все за кудесником ходила
И в глаза ему глядела.
По малейшему приказу
Все желанья выполняла.
И не ослушалась ни разу.
И ни разу не солгала…

Валерка вновь сделал паузу, неожиданно горестно вздохнул, набрал полную грудь воздуха и, форсируя, со скорбной миной допел концовку:

Ровно через две недели
Из замка выбежал кудесник
И… повесился на ели… —
Так поется в старой песне.

Не ожидавшие такого окончания романтичной истории, Зденек и Верка рассмеялись.

– Какой-то женоненавистник придумал, – прокомментировала Верка.

– Нет, реалист, – шутя не согласился Валерка.

– И ты, небось, такой же реалист, – глянула на него вопросительно-оценивающе Верка.

– Да нет… я… вас повеселить… – Валерка улыбнулся уже с грустью, подумав, что так и не успел спеть эту песню Маринке. И представил, как бы заразительно она рассмеялась в конце. – На самом деле… – Он начал говорить, но потом не решился рассказать им о ней.

В воздухе повисла пауза. Обрывая ее и возвращаясь к прежней теме разговора, Верка повернулась к Зденеку.

– Кстати, к слову о полнолунии, кудесниках и прочих тайнах… Вы упоминали, что ваша фамилия связана с какой-то загадочной историей, «почти мистической», и при случае обещали ее поведать. По-моему, сейчас как раз самый подходящий момент.

– А вы в детстве страшных сказок перед сном не боялись?

– Я их просто обожала.