Сезоны

— Конечно, не хотелось бы посылать незавершенную работу. Я бы не стал этого делать. Но я ее, при всех замечаниях оппонента, не считаю таковой. Вопрос стоит, на мой взгляд, только об оценке. Да, конечно, многие вопросы не «проработаны», как говорит рецензент. Но поверьте, товарищи, все это издержки наших совершенно специфических гидрогеологических условий, связанных с многолетней мерзлотой и со слабой изученностью территории.

Коркия вскочил.

— Но наш район хорошо изучен! Я же сказал! Зачем делать вид, что все плохо изучено?

— Сядьте, товарищ Коркия. Я вам предоставлю слово. У кого есть еще вопросы, товарищи? — остановил Ваню председатель.

— У меня вопрос к рецензенту, — отвалившись на спинку стула, произнес старший гидрогеолог Рубашкин Зиновий Кузьмич. — Я, конечно, понимаю, что из плохих работ бывают работы, которые нужно начинать заново, и работы, которые можно, так сказать, дотянуть до кондиций. Судя по вашей рецензии, Павел Родионович, вы относите отчет Беленького ко второму разряду. Я вижу, что вы хорошо разобрались в деталях темы. Я вижу.

— Раньше нужно было вам смотреть, — буркнул председатель еле слышно.

Но Рубашкин все же услышал и, как на шарнирах, повернулся к нему.

— Я бы смог принять вашу претензию, Лев Петрович, на свой счет, если бы не вернулся из отпуска всего лишь на прошлой неделе, — ничуть не смутившись, парировал он. — Конечно, будь я здесь, то, уверяю вас, сейчас бы мы не находились в столь затруднительном положении, словно зачавшая: рожать или не рожать. — Он поправил очки и хмуро огляделся по сторонам.

— Вы собирались задать рецензенту вопрос, — сухо напомнил Романов.

— Я не забыл. Я хотел спросить рецензента: сколько времени, по его мнению, нужно, чтобы довести отчет до ума.

— Раньше я заявлял главному геологу, что месяца полтора достаточно. Теперь утверждаю: двух месяцев будет мало.

— Почему такая, так сказать, надбавка?

— Так, появились соображения.

— Тогда к автору вопрос. Арнольд Михайлович, вы знаете, как мы все уважаем вас. Для меня, например, полная неожиданность, что отрицательный отзыв вдруг появился именно на ваш отчет.

— И для меня, Зиновий Кузьмич, — проникновенно согласился Беленький.

— Но вы же не станете возражать, что ваш отчет не лишен серьезных или даже, судя по отзыву, недопустимых недостатков?

— Почему же не стану? — Беленький резво поднялся, оперся на спинку стула и продолжал отвечать, скособочившись: — Мы в своей работе следовали именно утвержденным методическим указаниям и, простите, велосипеда не изобретали. Это главное, в чем мы расходимся с оппонентом Громовым. Да, если на его точку зрения встать, то отчет требует доработки. Но как? Как его дорабатывать? На что опираться? На идеи рецензента, никем не опробированные, на несуществующую легенду к картам? А что касается ста тридцати четырех замечаний, то большая часть их несущественна. Это можно исправить за неделю…

— Простите, Арнольд Михайлович, — перебил его Романов, — почему же вы не потрудились их учесть раньше?

— Вы знаете, Лев Петрович, меня настолько ошарашила рецензия, ее тон, что, право, я как-то упустил мелочи. Но это нетрудно подкорректировать. Время еще есть.

«Ага, понятно, куда ты гнешь, товарищ Беленький. Теперь, наверное, премия вас не так уж и интересует, только бы спихнуть отчет», — подумал я.

— Задавайте вопросы, товарищи. Что, уже и вопросов нет? Всем все ясно!

— У меня вопрос к Геннадию Андреевичу, — подал голос Костюк.

— Что это сегодня меня наравне с автором и оппонентом пытают, — улыбнулся главный.

— С ними все ясно, как говорил один мой знакомый. Я только хотел спросить у вас, Геннадий Андреевич, насколько вы познакомились с отчетом Беленького?

— Только в общих чертах, только в самых общих. Впрочем, наверное, как и все члены техсовета. Я не ошибаюсь? — Главный обвел глазами собравшихся.

Молодец, Робертино! Пусть теперь попробует защищать отчет в деталях.

— Еще есть вопросы? Напомню, что в сегодняшней необычной защите есть серьезный вопрос со всеми вытекающими последствиями; сдадим или не сдадим мы в этом году единственный в нашей экспедиции тематический отчет… Нет желающих спрашивать?.. Тогда прошу высказываться членов техсовета.

— Только члены техсовета могут выступать? — спросил Руслан Плетнев, молодой геолог, недавно появившийся в нашей экспедиции.

— Да нет, отчего же? Хотите, вы можете начать.

— Спасибо, я потом.

— Разрешите мне, Лев Петрович, — медленно поднялся главный.

В этом было что-то новое. Обычно главный говорил в конце, давал оценку как работе, так и выступлениям. На этот раз он, видимо, задумал сделать «ход конем».

— Давно я не помню, чтобы мы у себя в экспедиции рассматривали отчет с отрицательным отзывом…

— Да такого и не было, — не удержался кто-то.