Сгинь!

Сейчас же она была заполнена всяким хламом. Какие-то коробки, завявшие цветы, пустые горшки, разбросанный дренаж, оберточная бумага, рулоны разномастных обоев, швабра с ведром и так далее.

Бабка использовала комнату Игоря вместо кладовки, словно пыталась захламить его прошлое, надругаться над всем, что было с внуком связано.

– Ты где застрял? –  орала бабка из кухни. – Золота у меня нет, и не ищи.

С чего она взяла, что Игорь ищет золото – непонятно. Может, действительно, прячет пару колечек да вставную золотую челюсть под одной из досок в полу? Раньше, конечно, бабка цацками не увлекалась, золота себе не покупала – жмотила. Да и челюсти золотой не имела. Но кто ж знает, как все изменилось за столько лет.

Игорь приплелся на кухню. В принципе, можно было ставить точку. Заглянул в прошлое, и будет. И хватит. Но какие-то неведомые силы тянули его… к бабке, что ли? Может, те самые силы, что держали мальчика подле нее целых восемнадцать лет? Те самые, что позволяли над ним измываться, бить, таскать за уши, крыть трехэтажными матами.

– Ну так что? Что тебе надо, Валя? Че приперся?

У бабки тряслась голова – от гнева ли, от нетерпения ли, от какого заболевания ли. Непонятно. Вот-вот отвалится и покатится по кухне.

Катится-катится голова, а навстречу ей Игорь.

– Я не Валя.

От старого имени, произнесенного бабкиным голосом, Игоря передернуло. Но он его повторил. Пришлось. Повторил чуть слышно, с трудом произнося каждую букву. В. А. Л. Я. Нет в этом мире ничего увесистее. Привязать на шею и в реку сигануть – утащат на дно мгновенно.

Бабка криво улыбнулась, улыбочка мерзкая:

– Считаешь, я совсем дура старая стала? Думаешь, не узнала тебя? Да ты как был уродом, так им и остался. Я своего урода и через пятнадцать лет узнаю. Или сколько ты там шлялся?

– Больше. И я не Валя. Я теперь Игорь, –  и стукнул кулаком по столу.

Бабка равнодушно отвернулась, включила воду зачем-то и сказала:

– Хрен ты моржовый, а не Игорь. Херней какой-то страдаешь.

– Могу паспорт показать, –  сказал Игорь и принялся шарить по карманам, где-то здесь должен быть.

– Не ищи, мне по херу.

Бабка закрыла кран, повернулась, улыбнулась еще более мерзко, голова у нее опять затряслась, вместе с ней и руки, будто бы из бабки выходила вся ее чернота, вся ее нутряная гниль. Сейчас как изрыгнется, как зальет собой все вокруг, прибежит соседка снизу, начнет ругаться, кричать, что у нее по обоям течет, и не заметит, как сама прогниет от бабкиных извержений.

– Валя! Валя! Валя! Валя! Валя! –  Заездил по стеклу пенопласт. – Валей был, Валей и останешься! Похер мне на твой паспорт. Валя! Валя! Валя! Валя!

Вот сейчас нужна суперсила, такая, чтоб можно было убавить бабкину громкость, выключить звук совсем, и саму бабку поставить на паузу.

Но суперсилы не было.

А бабка продолжала орать:

– Твой дебильный папаша тебя хотел Борисом назвать! Говнисом! В честь своего отца, видите ли. Нам такая честь не нужна.

Игорь попытался примерить на себя это имя, но не село, потому что бабка верещала дальше, децибелы все выше и выше.

– Я им с маткой твоей бестолковой сказала, что, если Валей не назовут моего внука, я им ничего не дам. Они и назвали, но я все равно ничего не дала. Алкашам проклятым.

Лицо Игоря покраснело.

– Заткнись, –  прошипел он.

Бабка не затыкалась.

– Они приходили ко мне, ноги целовали, у порога ночевали. Ох, я и оторвалась. Вынесла им помои и заставила жрать. Твой папаша-недоумок все и сожрал. Свинья-а! И ты весь в него! Свинья-а!

Игорь понимал, что бабка врет, бабка выдумывает. Не могли они так. Незачем им. Было бы ради чего помои хлебать. Врет бабка, выводит только.

– Что думаешь, не знаю я, что имя твое дебильное? Папаша твой дебильный. Дочь моя тоже с ним дебильной стала. И ты дебильный вышел. И жизнь твоя дебильная. Все подходит, Валя!

– Я не Валя!

Громко. Злобно.

– ВАЛЯ! ВАЛЯ! ВАЛЯ!

Игорь тряхнул головой, выкинул оттуда бабкины крики, растопырил ладони и зарычал:

– Задушу!

Он не собирался душить бабку. И вообще трогать ее не собирался. Но бабка испугалась. Сказала:

– Ой.

И осела. Сгорбленной спиной проехалась по кухонному гарнитуру, прижала руку к груди и сказала:

– Помогите.

Больше бабка не произнесла ни слова. Никогда. Скорая (Игорь плохой внук плохой бабки, но человек порядочный – вызвал врачей) констатировала смерть, предположительная причина – остановка сердца.

Бабку увезли в морг, перед этим подробно рассказав Игорю, как потом получить тело, куда можно обратиться, чтобы организовать похороны.

Ничего этого Игорь не собирался делать.

Можно было бы побегать, собрать документы, получить в наследство квартиру, продать ее, жить на эти деньги недолго и, скорее всего, несчастливо. Но как на все это наплевать. Не хотелось даже обшаривать бабкину квартиру в поисках того самого золота или пачки денег, что были скоплены на похороны. Это все гниль! Такая же бабкина гниль. От этих денег руки почернеют и отвалятся. Не надо такого «добра».

Не надо.

* * *