Сгинь!

Смерть бабки Игоря не тронула. Наоборот – ему стало чуть легче дышать. Словно даже через километры, что разделяли Игоря и бабку все эти годы, последняя отравляла воздух внука своим гнилым дыханием.

А теперь все. А теперь лежит себе в морге и не дышит. Лежит в морге и никого не дождется: ни безутешного внука, что не в силах решить – хоронить или кремировать, ни толпы рыдающих подруг, родственников, соседей, похоронных зевак, вежливо хлюпающих носами в ожидании халявных салатов и халявной же долгожданной водки за упокой.

Что делают с телами, которые никому не нужны?

Да какая, в общем, разница?

Игорю вон все равно.

Перелома не было, но чертово «Валя» било по ушам бабкиным голосом даже после ее смерти, со скрежетом пролезало в мозг и оседало там, принося нестерпимую боль. Нужно было постоянно что-то делать, чтобы не думать о бабкином «Вале», чтобы он не проник в голову, не застрял там, не сверлил изнутри. Но бабка приходила во сне, и оттуда было ее не прогнать. А иногда заявлялась даже перед сном и не позволяла переключиться хотя бы на овечек, что прыгают через забор: те испуганно разбегались при ее появлении, застревали меж перекладин и истерично блеяли.

И не до сна.

Она приходила вместе с кухней, на которой померла, кастрюлями и холодильником за спиной и кричала:

– Валя! Валя! Валя! Валя!

Из беззубого рта летели слюни, попадали Игорю на лицо.

Игорь вскакивал. Бабкины слюни превращались в пот, тот ручьями стекал по щекам и дальше, вниз по шее.

Игорь затыкал уши руками, открывал рот, мотал головой, пытаясь вытрясти оттуда бабку.

Не получалось.

Бабка всюду следовала за Игорем. Он менял съемные квартиры, но она уже сидела в них на диване. Он уезжал в другие города, но бабка находила его и там. Он громко слушал музыку, до стука соседей по батареям, до вызова полиции. Он не слышал ни стуков, ни дверного звонка, ни шума на лестничной площадке, ни музыки, что сам же и поставил орать, –  одну только бабку в своей голове, а та скрипела без конца: «Вааааааля».

Игорь сделался раздражительным. Его бесило все: как дворник метет под окнами асфальт, как смеются дети во дворе, как сосед хлопает дверью, как медленно переключается светофор, как быстро мигает поворотник у машины, как шумит по подоконнику дождь, как светит солнце, как бегут по небу облака.

ВСЕ!

В одну из бессонных ночей он вышел на улицу, наспех накинув куртку, шнурки на ботинках не завязал, бежал от бабки, надеялся, что та останется в комнате, будет кричать там, а не у него в голове.

Улицы темные, пустые – не за что зацепиться, чтобы отвлечь себя.

Игорь зажег сигарету и побрел в сторону кафе «Мечта». План был прост: сосчитать, сколько шагов до кафе, перевести их в уме в метры, высчитать время и свою скорость. Не то чтобы это важно. Он вообще ни разу не заглядывал в «Мечту», не ел там пересоленный суп или рыхлые котлеты с пюре комочками, не заказывал кофе.

Просто нужно занять мозг. Вытеснить оттуда бабку.

От кафе можно пройти до гаражей. Вглубь лучше не соваться, вдруг какая шпана выжидает одинокого путника и только рада будет попинать Игорево белое брюхо. От гаражей обратно к дому через соседний район.

И считать шаги.

И переводить в метры.

И сравнивать скорость до кафе со скоростью до гаражей.

В соседнем районе под девятиэтажкой пошатывался мужик. Асфальт тянул его к себе, мужик сопротивлялся, изгибался в спине, кренился вбок, но не падал. Сначала он что-то мычал неразборчивое. Потом собрался с силами и заорал:

– Ва-АА-аля!

Игорь вздрогнул.

– Ваа-ааля! –  продолжал орать мужик, пытаясь смотреть в окно то ли на пятом, то ли на четвертом этаже, но окно убегало от него, уплывало, растекалось. – Ва-Ааля! Пусти меня! Вааааа-аля! Пусти, сука! Ва-АА-ааля!

Мужик звал свою жену. Или любовницу.

Но у Игоря внутри заклокотало, закипело, словно это ему кричат, словно это он – сука.

Не стоит обращать на пьяного внимания.

Не стоит.

Пройти мимо.

Сжать зубы и пройти.

Закурить еще одну сигарету и пройти.

Считать шаги.

Переводить в метры.

Игорь поравнялся с мужиком. Тот оглянулся, взглянул на Игоря пустыми осоловелыми глазами и вновь заорал:

– Вааааааааля-аааааа-АА!

Пьяные всегда медлительные, вот мужик и не успел повернуться к окнам. Вот и смотрел на Игоря. Вот и орал:

– Валя-аааааа!

И тут Игорь врезал мужику по морде. Пьяница свалился на асфальт и не шевельнется. В окне на четвертом (все же четвертом) этаже зажегся свет, потом с грохотом открылась форточка, в ней показалась лохматая голова той самой Вали.

– А ну отойди от него! –  верещала голова. – Я сейчас полицию вызову! Ты ж его убил! Лю-уу-ди! Да что же делается! Убили! Лю-у-уди! Помогите!

В нескольких окнах позажигался свет. Лохматая голова засунулась обратно в форточку.

«Вот дураки, –  подумал Игорь. – С выключенным светом лучше видно, что на улице творится».

Кинул сигарету на асфальт, потушил ее ботинком, взглянул на пьяницу – живот того мерно вздымался, будто тот решил поспать посреди улицы. Жив. И ладно.