Сгинь!

– Там радио, если что, есть. Радио я оставил. Это если совсем скучно будет. Или новости там послушать чтоб. Ловит, правда, плохо, нужно хорошенько покрутить, но нет-нет да и поймает что.

– Хорошо.

Такая кроткая. Такая послушная. Такая со всем согласная. Кажется, с ней не будет хлопот.

Можно и познакомиться.

– Игорь.

Она протянула ему свою тонкую слабую ручку:

– Ольга.

Не Валя. Прекрасно. Подходит.

* * *

Как так вышло, что они друг другу доверились? Прохожие без прошлого.

Теперь поздно узнавать друг друга.

Смотрит Игорь на соседку и гадает: могла бы она убить человека? Ольга вся такая смирная – лишь в последнее время распоясалась, глаза в пол. Не человек, а мышь. Недаром Игорева бабка, будь она неладна, припомнилась некстати, говорила: «В тихом омуте черти водятся».

В Ольгиных омутах не только водятся, но повылезали вон.

Но каков же мотив?

Быть может, это Ольгин муж. Пришел за ней, отыскал среди сосен, хотел забрать обратно, умолял вернуться, а она его раз – и огрела по голове. Скрыть хотела, да не вышло – обнаружился. Докучать стал. И не боялась она мертвеца поначалу, потому что некогда родное. Родное не утащит на тот свет, пожалеет. Да нет же! Бред какой! Он должен за смерть свою мстить. Родной, не родной… Кому умирать приятно? Мстить и Ольгу искать. А она бояться его должна была с самого начала, а не орать, что он по Игореву душу приходит. Да и как этот муж нашел бы лесную избу, пробрался по сугробам?

Развалилось.

Нет больше версии.

Отвечает Ольга Игорю злым взглядом, искры из глаз. Пусть знает, что она его не боится! Пусть думает, что это ему нужно Ольгу опасаться. Играют в гляделки, жгут друг друга глазами. Еще немного, и лишь пепел от обоих останется.

Вспоминает Ольга, что за день до того, как труп обнаружили, сидел Игорь у печки и валенок об валенок тер. Зачем их тереть? Отряхнул от снега, ну метлой прошелся – вот и вся чистка. А он натирал тщательно.

От крови избавлялся. Не иначе.

Кинулась Ольга в прихожую, схватила Игоревы валенки, принялась рассматривать, пятна крови выискивать.

Игорь хмуро проследил за женщиной, ни слова не сказал, но правила игры принял. В три шага оказался на Ольгиной половине, одним движением раскрыл шторку, прикрывающую Ольгину кровать, и проник в святая святых, в женскую обитель. Охнула Ольга. Разворотил Игорь кровать ее, белье на пол скинул, подушку растерзал, перья по избе разлетелись, тумбочку прикроватную вывернул.

Искал. Сам не знал что, но искал.

Бросила Ольга валенки. Нет, она насилия над своими вещами не потерпит. Мелкими шажочками пробежала к Игоревой кровати и тоже все разметала там. Ничего не искала, просто беспорядок наводила. В отместку.

Игорь хмыкнул и к Ольгиному сундуку ринулся. Полетели во все стороны немногочисленные платья. Сундук перевернул, крышка у того треснула – сломал. Сел Игорь на переломанный сундук сверху, а сам на Ольгу вызывающе смотрит: что ты мне на это ответишь?

Она в уборную прошла, сорвала умывальник с гвоздей, грохнула им по полу. Зеркало со стены сняла, размахнулась и разбила. На мелкие осколки разлетелось несчастное. Лейку-душ сдернула и в дыру туалетную кинула. Ведро ногой пнула, оно с грохотом покатилось по полу, загудело возмущенно: «Я-то тут при чем?»

Вышла Ольга из уборной, смотрит на Игоря дерзко. Смотри! Все твои труды попрала, сделала напрасными!

Игорь чайник со стола скинул, бок тому помял. Никакого больше чая!

Ольга печку разворотила: уголья выкинула, дровами принялась бросаться. Одним поленом чуть Игорю в голову не угодила, в последний момент увернулся.

Увернулся, рассердился, вспыхнул, сдернул Ольгину фуфайку с крючка. Затрещала фуфайка и от обиды порвалась в нескольких местах.

Ольга Игореву куртку дернула. Та трещать не стала, в швах расходиться не надумала, петля, и та уцелела. Кинула тогда Ольга куртку на пол и ну ее ногами топтать.

Игорь занавеску у Ольгиной кровати содрал, в лицо ей кинул.

Ольга, долго не думая, Игоря шторки лишила. И захихикала мелко-мелко, противно-противно.

Игорь в Ольгу чашкой запустил. Ольга увернулась. Чашка о стенку стукнулась и разбилась. Принялась Ольга осколки поднимать и ими в Игоря бросаться. Один осколок по старому шраму прошелся, тот закровил. Оскалился Игорь и ну вытирать лицо Ольгиными юбками да кофтами: всю одежду кровью своей перепачкал. Не отстираешь теперь!

Весь дом перевернули. За час управились. Устали, запыхались. Уселись посреди погрома, дышат шумно, лицами пылают, к красным щекам ладони прижимают.

Убирать ничего не стали, бардаком оставили. Игорь решил, что это женское дело. Ольга посчитала – да пошел он к черту, этот Игорь!

Так и бродили, пиная свои и чужие вещи, показывая: плевать мне на твое имущество, плевать и на хаос, на все мне теперь плевать.

* * *

Бессонница. Одно слово усыпляет своим шипением. Бесссссссссссс-сонни-тссссссссссс-а.

Не слово – обман.

Бесконечные, шепелявые, ласковые «сссс» не убаюкивают.

Бессонница ворвалась в избу бесцеремонно, обвела взглядом новые владения, уселась возле печки и заявила: «С вами теперь буду жить».