Шачи-сута. Его убили за веру

Здравствуй, Тигран. Меня перевели в 8-й отряд (туберкулезный) после санчасти. Но я знаю, что этой болезни у меня нет. Есть много, о чем писать. Меня представили на химию. Но когда положили в туб. отряд, то химия не положена. Мне придется подождать. Тигран, плохо, что меня лишили посылки, а в магазине не отовариться и свиданий меня уже лишили на месяц. Не представляю, что это уже последние месяцы. Как трудно жить. Еле-еле читаю мантру и поддерживаю принципы. Но если будет так продолжаться дальше, сам ты понимаешь, брат. Не знаю, что писать. Ну я тебе не пишу, что ты писал. Знаю, что твои письма, которые ты пишешь. где-то пропадают. Извини за почерк и ошибки.

Преклоняюсь всем вайшнавам. Харе Кришна.

20 августа 1987 г.

***

Последнее время Шачи-сута очень много болел. Практически не мог работать. Но работать его заставляли наравне со всеми. Он вставал, пытался что-то делать и не мог.

Надзирателю пришлось вызвать врача. После осмотра врач подтвердил, что работать Шачи-сута действительно не может:

— У него сильное физическое истощение. Лучше будет, если он отлежится несколько дней.

Последние недели Шачи-сута все больше лежал на нарах. Когда приносили паек — не притрагивался. Тихо бормотал мантру и прославлял своего гуру: «Джайя Вишнупад! Джайя гурудев!»

Иногда кашлял, а когда снова приносили паек — отказывался:

—  Я не буду, не хочу. Дайте мне бумагу. Я лучше письмо напишу.

***

Дорогие преданные, совсем немного осталось, как тяжело. Мантру еще читаю, принципы еле поддерживаю. Если и выйду отсюда, то очень оскверненным. Сделал такие ошибки, которые раньше бы себе не простил. Мантру еще читаю, но учеником гуру себя считать не могу. Очень слаб. Очень плохо себя чувствую! Склоро освобождаюсь, но боюсь, чтло не доеду. Приезжайте, заберите меня.

Ваш маленький Саркис. 

***

В один из таких последних дней Шачи-сута совсем не стал прикасаться к пайку — своим 400 граммам хлеба. Из несведенного серого лагерного хлеба он накатал четки — чётки для чтения святого имени Бога. Из старой пожелтевшей газеты сделал «цветочную» гирлянду. Тихо повторяя мантру Харе Кришна, он пытался сосредоточиться на своем духовном учителе. Передвигаться Шачи-сута мог к тому времени уже только ползком. Прилагая неимоверные усилия, он снял с себя тюремную одежду и с трудом вытащил из-под себя простыню. Затем он обмотался простыней, как духовной одеждой — дхоти. На исхудавшую, измождённую шею Шачи-сута одел бумажную гирлянду. Он достал чудом уцелевшее маленькое черно-белое изображение Харикеши Свами Шри Вишнупада, взял в руки хлебные четки, сел в медитативную позу лотоса и сосредоточился на повторении вечных имён Бога — Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе... (О Всепривлекающий, о Всерадующий Господь! О энергия Бога, займи меня преданным служением Тебе!)

Через какое-то время ему стало казаться, что тюремные стены исчезли, а тело наполнилось необычной легкостью. Суровая реальность растворилась и вся его сущность погрузилась в иное, чистое и светлое бытиё.

В какой-то момент Шачи-сута вдруг смолк. Глаза, его чистые, красивые глаза, смотрели прямо перед собой. С изможденного, совсем ещё молодого,  лица сошли грубость и серость. Оно озарилось блаженной, сияющей улыбкой. Шачи-сута повторил Харе Кришна в свой последний раз...

Вот так на тюремной больничной койке, в возрасте 23 лет, по-йоговски скрестив ноги и погрузившись в созерцание духовной реальности , оставил тело чистый преданный Бога — Шачи-сута прабху. Он не дожил до своего официального освобождения 27 дней... Он освободился раньше.

Его безвременная смерть стала тяжелым грузом для всех российских преданных. Многие из них просто проклинали Советский Союз: «Эту страну ждёт крах! Все рухнет! Они убили чистого преданного! Бог этого никогда не простит! СССР не ждет ничего хорошего!» Преданные, особенно женщины, рыдали не скрывая и не желая останавливать слёз.