Шаг над пропастью

Некоторое время ничего не происходило. Я позвонила еще раз, и тут за дверью раздались шаркающие шаги, и знакомый мне по телефонному разговору голос проговорил:

– Иду, иду! Ишь, прыткая какая!

Дверь лязгнула и открылась.

Передо мной стоял невысокий крепкий дядечка лет семидесяти в синем сатиновом халате и очках в строгой металлической оправе. В старых советских фильмах, которые я раньше смотрела для прикола, так выглядели пожилые, насквозь положительные рабочие, которые помогали главному герою справиться с ретроградами и бюрократами и внедрить передовое сверло или новый способ закручивания гаек.

Приглядевшись ко мне, дядечка протянул руку:

– Ну, где твоя квитанция?

Я протянула ему сложенную бумажку из тайника Павла Васильевича. Дядечка аккуратно развернул ее, сдвинул очки на лоб и внимательно изучил квитанцию. Потом удовлетворенно кивнул:

– Правильная бумажка! – развернулся и пошел куда-то внутрь дома.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Мы прошли через темную захламленную прихожую, я налетела в темноте на настоящий медный самовар, ушибла об него ногу, потом на меня чуть не свалились лыжи, а потом провожатый повернулся ко мне и предупредил:

– Ты, это, осторожно, сейчас будут ступеньки!

Предупреждение оказалось очень своевременным – если бы не оно, я бы запросто сломала шею, потому что впереди действительно оказалось несколько ведущих вниз ступенек.

Спустившись по ним, мы внезапно оказались в просторной кухне, где возле огромной плиты хлопотала женщина средних лет в цветастом фланелевом халате.

Заметив нас, она проговорила скандальным голосом:

– Опять, Василий Иванович, ваш кот в коридоре ночью шумел. Вы же знаете, что у Николая Николаевича сон очень чуткий. Давно пора среди кота воспитательную работу провести, а не то мы будем жаловаться в пожарную инспекцию!

– Проведу, проведу! – успокоил ее мой спутник.

– То-то! – Тетка сняла крышку с огромной кастрюли, в которой кипело что-то неаппетитное, буро-зеленое, зачерпнула поварешкой и раздраженно поморщилась: – Опять пересолила! Николай Николаевич будет недоволен!

Мой спутник сделал мне знак и свернул в открытую дверь справа по курсу.

На этот раз мы оказались в просторном помещении с низким сводчатым потолком, по стенам которого располагались стеллажи, заставленные самыми странными вещами.

Здесь были старые телевизоры с маленькими выпуклыми экранами, еще более древние радиоприемники в деревянных полированных корпусах, с зелеными стеклянными глазками индикаторов, дореволюционные швейные машинки знаменитой фирмы «Зингер» и пишущие машинки не менее знаменитой фирмы «Ундервуд», настольные письменные наборы из двух чугунных чернильниц и массивного устройства неизвестного предназначения, арифмометры «Феликс» с черной деревянной ручкой и еще множество столь же странных и столь же бесполезных в современной жизни предметов.

Василий Иванович еще раз сверился с моей квитанцией, нашел там какую-то только ему понятную пометку, приставил к стеллажу стремянку, забрался на нее и достал с самой верхней полки какой-то громоздкий предмет.

Спустившись со стремянки, он поставил свою добычу на стол и удовлетворенно проговорил:

– Ну, вот она, твоя, значит, лампа! Согласно квитанции, все, как говорится, в полной сохранности!

Если бы не надпись в квитанции, я вряд ли догадалась бы, что передо мной именно лампа. Это громоздкое сооружение из потемневшей бронзы и зеленого стекла напоминало то ли уменьшенную копию греческого храма, то ли мавзолей какого-нибудь восточного правителя. Да, вот на что это было похоже – на надгробие! Четыре бронзовые колонны по углам, треугольный фронтон, а сверху – еще и купол, увенчанный странной композицией из креста, звезды и полумесяца. Правда, часть этого купола была стеклянной, видимо, именно она и играла роль лампы. Хотя вряд ли эта лампа давала много света.

Я осмотрела лампу со всех сторон.

Видимо, ей было больше ста лет. Изначально она была керосиновой или даже масляной, но позднее, лет пятьдесят назад, ее переделали в электрическую.

– Ну, вот она! – повторил Василий Иванович. – В полной, как говорится, сохранности. Ежели претензий не имеешь, распишись вот тут. – Он положил передо мной раскрытую амбарную книгу и ткнул карандашом в нужную строчку.

Я расписалась, взяла тяжеленную лампу под мышку и неуверенно проговорила:

– Вы меня обратно выведете? А то у вас здесь так сложно, я сама дорогу не найду…

– А обратно и не надо, – ответил он. – Зачем тебе обратно?

– То есть как зачем?

– Так вот тут гораздо короче будет. – Он открыл неприметную дверь в глубине мастерской, я шагнула туда – и оказалась в сквере на Большом проспекте Васильевского острова.

Я удивленно огляделась: если в эту странную мастерскую можно запросто попасть с Большого проспекта, зачем же было вести меня таким сложным путем?