Шаг третий. Призовой

Идём с Юри, взявшись за руки. Обычай у нас такой складывается, встречает меня у ворот, и мы идём пешком, хотя могли проехаться. Вот кого хотела бы иметь в качестве сестры. И точно, не стала бы для неё невыносимой.

Юри щебечет и что-то ищет глазами вокруг. Вроде и сама не понимает, что. Забавно и тоже не понимаю, чего она глазами рыскает. У дверей стоит мужчина в антуражном мундире, открывает нам двери, старательно выдерживая невозмутимый вид. Вот! Поймала гордый взгляд Юри, брошенный на швейцара или как он тут называется. Давлю смешок. Один раз ничего не значит, посмотрим, что будет дальше.

А дальше гордые взгляды на всех подряд продолжаются. Обслуга особняка, члены семьи, на всех Юри смотрит горделиво: смотрите, какая у меня подруга! Время от времени хихикаю, настроение растёт. И тут же получаю удар разочарования! По лестнице навстречу спускается ДжиХун несколько сонного вида, в шортах и футболке.

— Юри! Ты почему меня обманула!? Аньён, ДжиХун-оппа. Как ты могла так поступить?! С лучшей подругой!

Юри смущается, что-то бормочет оправдательное. Не слушаю её, продолжаю громко распекать за гнусный обман. Затем оскорблённо замолкаю. Мельком замечаю крайнюю форму очумелости на лице парня, что восстанавливает мне прежний уровень настроения.

Идём в комнату Юри. Захожу и замираю от восхищения. Восхищения мастерством маленькой девочки и собой. На стене висит картина меня в полный рост. В масштабе не один к одному, конечно. Один к двум.

— Онни, как тебе? — горделивость, но уже по другому поводу, возвращается к девочке.

— Это ты мне приготовила? Юри, за это я тебе всё готова простить. Даже присутствие ДжиХуна, — тут же спохватываюсь. — То есть, почти всё. Немножечко всё-таки оставлю.

— Э-э-э… я хотела тебе другой дать, — бросается к столику в углу, где целая кипа рисунков. Достаёт один. Он тоже крупный, но не такой, как настенный, формата А3 примерно. И грудной, не в полный рост.

Разглядываю. Восхищаюсь. Спохватываюсь.

— Не поняла, Юри. Этот большой не хочешь отдавать?

— М-м-м… — девочка вильнула глазами в сторону.

— Так, — с расстроенным видом усаживаюсь на стул. — Значит, ты сказала мне, что мой портрет готов и его можно забирать. Обманула. Сообщила мне, что ДжиХуна нет. Опять обманула.

Вспоминаю, что тогда по телефону слишком бодро сообщила, что брата нет. И слишком честным голосом. Так-так… задумчиво раскачиваю ножкой, когда села, ногу на ногу закинула. Кореянки так обычно не поступают, но это на публике.

Вдруг замечаю, что глаза Юри знакомо стекленеют. Чего это задумала? Девочка вдруг засуетилась вокруг меня.

— Передвинься со стулом туда. Нет, сядь в другую сторону… — побежала раскрывать полусдвинутые шторы на окне.

Спохватываюсь.

— Холь! А ну, стой! Чего ещё? Я увольняюсь из твоих натурщиц, хватит с меня обманов…

— Картину хочешь? Да забирай, — Юри вдруг соглашается с изумительной лёгкостью. Только что ни в какую не хотела, а тут — на тебе!

Она подскакивает к картине, сдёргивает её с подвеса, сворачивает в рулон, запечатывает его с двух сторон кусками бумаги. Предварительно всовывает малый портрет.

— А он так не испортится? — опасаюсь, вдруг от напряжения краска осыпется или ещё чего.

— Нет, — мотает головой и принимается за прежнее. Не нахожу сил устоять перед тайфуном.

Меня на время спасает служанка. После стука заглядывает в двери.

— Маленькая госпожа, вам пора на обед.

— А ДжиХун-оппа там будет? — кому что, а мне чистая атмосфера.

— Не знаю, госпожа. Его тоже звали, но может и не прийти.

Когда идём с Юри в столовую, она объясняет расклад.

— Не ожидала, что он прилетит. Две недели его не было. Опять какие-то выходные им дали. Завтра вечером улетит. А ты так давно у меня в гостях не была, я так соскучилась, онни.

— Это не повод для вранья, Юри-ян, — грозно хмурю брови. Но возникает мысль: а не перехожу ли я в разряд невыносимых онни и, вздохнув, добавляю:

— Дебак! За картины всё прощаю. Только, пожалуйста, не обманывай меня больше.

По закону подлости или согласно третьему закону Мэрфи, — если неприятность может случиться, то она обязательно случается, — ДжиХун припёрся таки на семейный обед.

Основное блюдо стола оказывается кальби (обжаренные свиные рёбрышки и просто куски мяса), хоть здесь не разочаровываюсь. Перед ним надо съесть куриный суп кукси, тоже ничего против не имею. Русская часть души жаждет хлеба или хотя бы мучного, но можно перебиться лапшой. И, во-вторых, мучное здорово полнит.

— Скажи, Лалиса-ян, как тебе наш повар? — в вопросе ДжиХуна слышу подковырку. Его отец бросает короткий предостерегающий взгляд, но молчит. Рамок парень пока не переходит.

— Просто вижу, с каким аппетитом ты ешь, — добавляет оппен. — Наш повар считается одним из лучших в Сеуле.

Да-да, лучший повар в столице, но есть лучший повар на этой улице, — такой анекдот вспоминаю. Там речь об одесских портных, но какая разница?

— Замечательный у вас повар, — на мой отзыв все расцветают, но от моего продолжения улыбки слегка увядают. Особенно меня радует вытянувшееся лицо оппена.