Шаг влево, шаг вправо

Пятьдесят шансов из ста, что ты вернешься. Коли Роскосмосу и НАСА пошли серьезные деньги, очень возможно, что к моменту старта благодаря тщательной отработке корабельных систем твои шансы подскочат процентов до шестидесяти — в части, касающейся собственно полета, но не свободы воли Монстра… Вероятно, яйцеголовые аналитики из тех кругов, куда ты не допущен, признали такой риск оправданным — слишком уж высоки ставки. Невероятно высоки. Ради шанса на удачу можно рискнуть шестью людьми и сотней миллиардов долларов, при том что первое стоит куда дешевле…

Не знаю, что было со мной дальше. На следующий день я впервые воспользовался ластиком и стер наиболее душераздирающую часть воспоминаний об этой ночи. Никому не нужны воспоминания, если в них нет ничего, кроме боли, злости и неугасимой жалости к себе, драгоценному.

Может быть, я все-таки кого-то сбил или как минимум попортил чью-нибудь собственность, иначе откуда эти царапины и вмятина на капоте? От урны и пальмы? — так я их снес бампером. Не исключено также, что на свалке в Нагатинской пойме я опустошил обойму, стреляя в Юпитер из табельной «гюрзы» — не знаю, не знаю. Что опять бродил по свалке — факт, а остального, стертого, не вспомнить. Но совершенно точно было что-то такое… постыдное.

Под утро я позвонил Максютову и дал согласие.

— …но у меня будет два условия.

(Когда я их обдумал? Как? Не помню.)

— Хоть десять, Алеша. Хоть сто. Все, что в моих силах…

— Когда полечу, не дергайте людей. Дайте наземным службам работать спокойно.

— Хм, — сказал Максютов с сомнением. — А позволь спросить: кто им, собственно, не даст?

— Найдется кто. Уж поверьте. Я хочу успешно слетать и по возможности вернуться, а не отчитаться в бдительности. В общем, мне нужно, чтобы за спиной каждого оператора не торчало по солдату с телефоном — мол, такой-то тип нажал на пульте такую-то пимпочку. Пусть охота на ведьм идет не за мой счет. Себе дороже, понимаете?

Максютов задышал в трубку.

— Понимаю и принимаю. Все так и будет, обещаю. Давай свое второе условие.

— Когда придет время, вы все-таки подержите за меня палец в чернилах.

Он хрюкнул прямо мне в ухо.

— Суевер хренов. Ладно, подержу, не волнуйся.

— Я не волнуюсь, Анатолий Порфирьевич. ВЫ не волнуйтесь… Мне есть смысл подъехать прямо сейчас?

— Ты спал?

— Нет.

— Понятно. Можешь подождать до утра. Но если у тебя нет личных дел…

— Еду, — сказал я.

Потом позвонил домой.

— Поздравь, — сказал я жене. — Я теперь майор. — И повесил трубку.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Зубной врач лез в мой рот сверкающими инструментами.

— Неплохо, даже очень неплохо… Только одна пломба и еще вот тут пятнышко. Хм. Ясно, что вы не курите, зато зубы в последний раз чистили не меньше суток назад. Хм… — Он наскреб с моих десен какой-то ерунды и поместил под микроскоп. — Хм… А вот это удивительно: ни амеб, ни лучистых грибков. Послушайте, откуда у вас такие зубы?

— Сами выросли.

Каков вопрос, таков и ответ.

— А верхний левый клык был удален?

— Нет, выбит, — признался я. — Давно, еще в училище.

— Понятно… Значит, так. Десны здоровые, микрофлора в порядке. Кариеса нет. Хм… Пломба ваша мне не нравится, лично я не думаю, что она продержится больше года. Поставим новую прямо сейчас, или вы предпочитаете сделать это в Звездном?

— Лучше в Звездном.

— Ну, как хотите. — Мне показалось, что в его голосе послышалось разочарование. Хорошего, то есть влюбленного в свое дело стоматолога хлебом не корми, дай включить бормашину. А плохие у нас не работают. — Хм… Все равно пломбу менять придется.

Придется так придется. Пусть хоть вырвут этот зуб, чтобы заведомо не заболел в ближайшие три года, — возражать не стану.

Назвался звездой — терпи папарацци. От стоматолога я попал к окулисту, от окулиста к невропатологу, а от него — прямо в лапы хирурга. Он велел мне раздеться, обстукал позвоночник и мял мои суставы не хуже опытного банщика, разве что больнее.

— Переломы, вывихи у вас были?

— Вывихов не было, а переломы — да. В детстве упал с качелей, сломал два пальца на правой ноге: большой и… тот, что рядом с ним.

— Указательный?

С врачами необходимо сугубое терпение. Такие они существа.

— Послушайте, вы сами этим пальцем хоть раз указывали на что-нибудь?

Врач задумался и, когда до него дошло, хохотнул.

— Я — нет, но бывают, наверно, исключения. Впрочем, это к психиатру… И потом, этот палец так называется. Значит, больше ничего не ломали?

— Нет.

— Тогда у вас еще все впереди. — На этой оптимистической ноте мы и расстались.

Еще один изувер в белом халате заставил меня проглотить пластиковый шланг с камерой на конце. Не знаю, что он там разглядел, но, похоже, остался доволен увиденным.

Уролог.

Отоларинголог.

Кардиолог…

Ничего себе — беглый осмотр!

От врачей явно не скрыли, кто я такой и зачем к ним попал. У меня сложилось (а к концу дня окрепло) впечатление, что каждый из них был бы рад повозиться со мной подольше: ну когда еще нацбезовскому медику выпадет случай помучить человека, собирающегося отправиться к Юпитеру? Должно же у человека быть что-то, чем на старости лет можно хвастаться перед внуками!