Шаг влево, шаг вправо

Ну, а если Монстр вдруг перестанет излучать тепловые волны? Подите докажите мне, что он этого не может! Кто доказал, что он со своей невероятной мощью не способен как-то обойти второе начало термодинамики или даже нарушить его?!

«Ты относишься к нему как к богу, — пробурчал однажды Шкрябун мне в ухо. — А он просто большая сволочь, двухкилометровое космическое дерьмо…»

Правда, не уточнил чье.

Не бог, конечно. Инопланетный зонд? Если это так, то у него огромная свобода воли, и в ответ на агрессию он может устроить всем нам такие же Канны, какие однажды устроил консулу Варрону Ганнибал Гамилькарович. Передавит нас, как муравьев, да так, что мы даже не успеем понять, кто передавил и зачем. Может, как раз нужно сидеть тихо. Зараза Топорищев придумал еще покруче: тигр, мол, и козленок. Остался от козлика набор для холодца… Ну и с какой стати я должен приближать этот момент?

И, наконец, я просто НЕ ХОЧУ!

Именно так. Я перестал горбиться под тяжестью решения и еще раз сплюнул в мусор, но уже с веселой злостью. Вы поняли меня, товарищ генерал-майор? Нет? Так я повторю: капитан Рыльский добровольно никуда не полетит, он категорически желает остаться в пределах родной атмосферы. А если вам неймется, засуньте свой Юпитер себе… ну вы поняли куда, товарищ генерал-майор? Вместе с Монстром.

* * *

Разумеется, я не рассчитывал на то, что после успешно проваленного мною ужина со свечами Маша встретит меня ласково. Все-таки я реалист или, во всяком случае, считал себя таковым, пока события не показали со всей наглядностью: розовый ты оптимист, капитан Рыльский, жизнерадостный кретин и шапкозакидатель, смотреть на тебя противно…

Она залепила мне плюху. С ходу. Без слов.

Меня мотнуло к стене прихожей. Удар был увесистый, на анемию Маша никогда не жаловалась.

— Блин!..

— Сам ты блин! Сволочь!

— Ты специально выбрала такой момент? — хмуро поинтересовался я, ощупывая щеку и стараясь сохранять спокойный тон. — Сейчас меня лучше не трогать. Понимаешь, я мог бы ответить, чисто рефлекторно…

Кажется, на это она и напрашивалась. Избегая второго удара, я перехватил ее руку, повернул жену к себе спиной и легонько подтолкнул в спину.

Когда, пробежав несколько шагов, она обернулась, я увидел ее глаза.

— Сволочь! Подонок! Ну ответь, ответь! Убей! Убивать ты умеешь!..

Как минимум я изменил ей с козой. Причем на ее глазах. И вдобавок переписал на козу свой счет в банке.

Какой уж тут ужин при свечах… Со стола в гостиной было убрано все. Не перевернуто вверх дном, в чем было бы еще полбеды, а именно аккуратно убрано. Скверный признак. Не поручусь, что семга пошла в холодильник, а не вылетела в форточку на радость дворовым кошкам, но посуда явно уцелела и, уверен, покоилась в сушилке. Чего у большинства женщин не отнять, так это маниакального стремления к опрятности, если не в мыслях и отношениях, то в вещах.

— Успокойся. Ты мне можешь объяснить, в чем дело?

Давным-давно я вбил себе в голову простое правило: никогда не спорь с женщинами. Никогда. Молчи и делай свое дело. На них иногда и не в критические дни нападает безумие, совершенно, на мой взгляд, иррациональное и неадекватное поступкам окружающих, вроде как на китов-самоубийц, с той разницей, что женщины бросаются не на берег, а на людей. Даже лучшие из них, те, чья психика не расшатана настолько, чтобы идти вразнос от малейшего чиха. Они вообще странные существа, как бы из другого биологического вида. Одно дело вызубрить наизусть соответствующий раздел из курса прикладной психологии и научиться грамотно применять его в работе с женским материалом, другое дело — налаживать жизнь с близким человеком. Никакой курс тут никому еще не помогал и не поможет.

Но сейчас я совершил ошибку.

— В чем дело? — Маша задохнулась. — Ты еще спрашиваешь, в чем дело, дрянь?! В тебе! И во мне, раз я такая дура, что за тебя замуж вышла! Капитанишка! Тебе свистнули — ты и побежал… Бобик, ату! — Я вздрогнул. — Сидеть, Бобик! Фас! А мне надоело, ты понял? На-до-е-ло!!! Лучше в петлю. У других мужья как мужья…

Слушать такое от любимой женщины — невыносимо. Да-да, от любимой, только сейчас она, ослепленная яростью, этого не понимала и делала все, чтобы я тоже перестал понимать…

Не вижу ничего постыдного в том, чтобы удрать от женщины, которая не в себе, не доводя дело до крайностей. Я заперся в ванной. Некоторое время Маша остервенело колотила в дверь, потом я услышал, как она разрыдалась. Ну, это к лучшему, слезы помогают…

Я сидел на краю ванны и тупо размышлял, не помыться ли мне еще раз, чтобы уж не зря тут торчать, а заодно дать Маше время успокоиться. Я знал, что подсказал бы мне чип: извинись, мол. Выйди и покайся. За какой грех? А просто так, оно полезно. Но сейчас я этого не мог.

Я заткнул слив, налил в ванну косметического пенообразователя и пустил воду. Банного полотенца на вешалке не наблюдалось, наверно, Маша бросила его в бак с грязным бельем, но я же не сибарит, в конце концов. Вытрусь и полотенцем для рук, ничего с ним не станется, да и со мной тоже.