Шаг вперёд, два шага назад

Мы договорились встретиться на нейтральной территории, как она и предлагала, в Дюшином ресторане. Думаю, её, как и меня, это устроило по тем же самым причинам — давало избежать неловкого расставания при возможной ссоре. Нина пришла надутая и обиженная. Я сделала несколько попыток сгладить атмосферу шутками, но это вызвало у неё ещё больше раздражения, и я оставила эти попытки.

— Хорошо, — посмотрела я на неё с грустью, — ты, наверное, хочешь узнать, почему я дала Стасу ещё один шанс.

— Нет! — горячо вскрикнула Нина, чем привлекла внимание соседей за столиком, и она тут же понизила голос. — Нет, меня не это интересует. Как ты могла? Ну как ты могла, вырвавшись, снова попасть в эту сеть?

Я не смогла сдержать улыбки. Разве это не то же, что я спросила? Ну да ладно.

— Буду с тобой честной, Нин. Я не встретила никого лучше Стаса, — я серьёзно посмотрела ей в глаза.

Она, растерянно моргая, смотрела на меня, переваривая мой ответ.

— Да, вот так. Я не буду спорить, что где-то есть такой человек. Но видно не для меня. А для меня — Стас. После расставания у нас у обоих было время подумать. Я знаю, что Стас мне подходит, и точно знаю, не спрашивай откуда, что он меня любит. Может, не так, как мы с тобой мечтали. Но любит, Нин.

Я заглянула ей в глаза, в которых стояли непролитые слёзы. И от этого мне стало как-то больно. Я поддалась порыву, пересела к подруге и обняла её.

— Не надо, Нин, — шептала я ей, успокаивая. — Не надо, прошу тебя.

Она взяла меня за руку, и, ища мой взгляд, спросила:

— А ты? Ты его любишь?

— Наверное, — соврала я. — Понимаешь, это не такая любовь как в романах. Она реальная, с достоинствами и недостатками. А когда мы поженимся, будут дети, — я мечтательно улыбнулась, — всё перестанет иметь значения. И тогда я растворюсь в семье и буду её любить так, как мечтаю.

Я тепло улыбнулась Нине, она, сдавленно глотнув, улыбнулась мне, но взгляд её как-то потух.

— Пожалуйста, — попросила я. — Не заставляй меня делать выбор между тобой и Стасом. Потому что проигравшей в этой битве буду только я.

Нина на секунду отвернулась, нацепила на себя беззаботную маску, повернулась и предложила:

— А давай напьёмся! — и, не дожидаясь ответа, задорно позвала официанта. — Эй, красавчик! Принеси нам… чё будем? Водку? Да, давай водки? Принеси нам бутылку ледяной водки, да закуски побольше. Гулять так гулять.

Часа через два, когда мы пьяные в дым горланили песни, перед нашим туманным взором возник озабоченный Стас.

— А, вот и наш любимчик фортуны! — вскрикнула Нина. — Иди сюда, присаживайся. Да не бойся, не укушу.

Стас растерянно смотрел на нас обеих. Я глупо хихикала и махнула рукой. Что это означало, предложила догадываться ему самому.

— Давай выпьем… Официант! — дурным голосом заорала Нинка. — Ещё одну стопку и бутылку.

— Да садись, садись, — указала она нерешительному Стасу на место напротив.

Официант принёс рюмку и бутылку, и Нина налила и пододвинула рюмку Стасу.

— Знаешь что, голубчик? Давай за мир. Теперь ты Анькин жоних, — смешно исковеркала она слово через о, — и надо нам забыть прошлые обиды и помириться. Да-да, чё уставился? Пей давай. Миру — мир, пису — пис.

Нинка подняла рюмку, я тоже, мы ждали Стаса. Он неохотно поднял рюмку, мы чокнулись и выпили. Стас поморщился, и схватил огурец занюхать, а мы захихикали. После …цатой рюмки, мы уже ничего не чувствовали, водка шла как по маслу. Чем все это для меня закончится, я старалась не думать.

— Ань, всё в порядке? — поинтересовался у меня Стас.

Я опять захихикала, потому что речь мне уже не давалась.

— А ты не видишь? Смотри как ей весело, — заржала Нинка, и я прыснула и присоединилась к ней. Нинка же опять обратилась к Стасу и пьяно рассуждала: — Ну ты понимаешь, да, наши ссоры, они только Аньке хуже делают. Я поняла и наступаю на горло собственной песне. Да, я не в восторге от тебя, ты это знаешь. Но раз Анька так решила… — Нинка повесила голову и как будто задремала.

Я толкнула её под бок. Она подняла голову, взор её был мутный.

— Эй, ты пьяная что ли? — поинтересовалась я.

Нинка кивнула и снова голова её повисла как у тряпичной куклы.

— Ну вы даёте! — что было в голосе Стаса больше — восхищения или осуждения, я не поняла.

После того как Нина замолчала, мне тоже резко поплохело. Голова закружилась, всё поплыло перед глазами. Откуда-то я слышала голос Стаса, зовущий меня. Он был где-то далеко и словно растянут во времени. А потом я просто отключилась.

Утро принесло жёсткое похмелье. Кроме тупой головной боли, головокружения и тошноты, беспокоили провалы в памяти и то, что я не понимала, где я нахожусь. Открыв глаза, я попробовала поднять голову, но тут же охнула. Всю голову ремнём сдавила острая боль. Всё поехало перед глазами, завертелось, закружилось и помчалось кувырком, как у Чуковского. Я опустила голову и попыталась сфокусироваться, но это не удавалось. Я застонала.

И тут перед моим взором возник стакан воды. Прозрачной, леденящей, такой манящей. Я протянула руку, но чтобы взять, надо было присесть. И я опустила руку.

— Давай я тебе помогу, — услышала я голос Стаса как через вату.