Шаг за грань

«Уже и цвет глаз изменился! Стальной мне нравился больше, – с толикой досады думал Блэк, рассматривая себя в зеркале. – Хотя… темно-зеленый тоже подойдет. Все равно это ненадолго».

Доброта новых знакомых и дружелюбное отношение Мира не смягчали сердце чужака, который не планировал с кем бы то ни было сближаться, максимум – подыграть во имя собственной выгоды.

«Спасибо Миру за то, что он так быстро напитал меня, позволив стать выше и крепче. Вот только Мир не является отражением своих обитателей, не делает из них верных друзей для заблудшего странника. Как водная стихия и камни на дне источника», – последняя часть фразы прозвучала до боли родным голосом, и парень, стиснув зубы, постарался отвлечься от любых мыслей, что ведут, увлекают в трагичное прошлое.

Блэк сел в импровизированной постели и обвел хмурым от воспоминаний взглядом комнату Раньяра. Просторные, но скромно обставленные покои разделялись подвижной деревянной ширмой на две части: небольшая зона для сна, где ютились юноши, и более обширная часть, отведенная для учебы, работы, приемов. Хозяйский сын спал на самой обычной одноместной койке – ни тебе резных ножек, ни балдахинов, только жесткий матрас и миниатюрная подушка. Чужаку досталась лежанка из одеяла, старой одежды и покрывала, и Раньяр потратил долгие минуты, тщетно убеждая гостя поменяться местами.

«Раньяр означает тень, – мысленно усмехнулся Блэк, вспоминая перевод не имени, а позывного. – На большее и не годится, пока не станет героем? Да уж, паршиво. Родители относятся к сыну как к пятну на стене в свете славы своих предков. Как к чему-то эфемерному, недостойному даже воплотиться. Я бы ему посочувствовал, если бы мне не было безразлично».

Чужак осторожно поднялся и мельком взглянул на блаженно сопящего Раньяра. После изнурительной тренировки он спал самозабвенно, если бы рядом маршировала толпа слуг с гремящими подносами в руках, хозяин покоев и бровью не повел. Поэтому Блэк планировал еще несколько часов блуждать по воспоминаниям, отдаваться потокам мыслей и впитывать тишину и покой.

Он прошел в ту часть комнаты, которая была и рабочим кабинетом, и гостиной. Немногочисленная мебель не служила комфорту, она выполняла строго предписанную роль. Ни бархатных подушек на жестком диване, ни витиеватых резных подлокотниках на креслах, ни броских деталей, отвлекающих от дел. Книги и свитки тесно жались друг к другу в шкафу, а полки натужно скрипели и жаловались, что они скоро проломятся под тяжестью знаний и многовекового опыта, помноженного на мудрость. Письменный стол – к нему Блэк старался не подходить, так как не имел привычки совать нос в чужие дела – едва проглядывал сквозь тетради и учебники. Добротный гардероб трещал досками из-за невообразимой кучи нарядов, часть которых Раньяр ни разу не надевал. Зато со сменной одеждой для Блэка не возникло проблем, ведь они с Принцем оказались одной комплекции. Завершали обстановку излюбленный квартет из кресел, столик на коротких ножках, серый ковер и тренировочный меч в углу.

Задержавшись на секунду у оружия, юноша подошел к окну и замер с вытянутой рукой, не решаясь отодвинуть штору – слишком велик риск оказаться замеченным. Но соблазн хотя бы взором стать на невыносимо короткий миг свободнее покрывал любые смертельные опасности. И через считанные секунды Блэк с упоением наслаждался предутренним небом. Чужак рвался прочь из клетки стен, туда, где кипела жизнь, где однообразие дозволенных действий сменяла воля.

Почему Принц и Принцесса не сообщили взрослым о госте с другой планеты, Блэк не имел ни малейшего представления и в скором времени перестал задаваться этим вопросом. Тем более Инэя – сестра Раньяра – с важным видом провозгласила все произошедшее судьбой, навсегда связывающей их троих нерушимыми узами. А Блэк не был дураком и знал: спорить с тем, кто даже в Завершении всех времен увидит лишь добрые знаки, – дорого обойдется нервной системе.

«Инэя», – имя девочки завораживало и резало слух. Слишком сильно оно отдавало холодом, чем-то потусторонним.

И все же Блэк считал, что ей повезло больше, чем брату, ведь хозяйскую дочь назвали в честь какой-то там бабушки, а не окрестили шлепком грязи. В его Мире тоже придерживались простой истины: тебя оценят и осудят по поступкам, а не по крови или длине рукопожатия, – но не давать полноценного имени – это уж слишком. Здесь щенки удостаивались чести быть названными, а вот остальных обошла стороной такая неслыханная щедрость. Не только эта традиция удивляла Блэка – многое подвергалось молчаливой критике чужака.