Шаг за рубеж

Почувствовавший, каково это – жить не в одиночестве и иметь спутницу и детей, Редгласс не желал останавливаться и со временем обзавелся еще тремя женщинами. Каждая спутница даровала ему по наследнику, похожему на родителя как две капли воды. Единственный из Первых, кто был лишен бессмертия, Редгласс, перед тем как отправиться прочь, туда, где время не имеет значения, вспомнил про старый дар.

Родоначальник бросил его на пол, кроваво-красные осколки разлетелись во все стороны, и тогда Первый приказал женам и детям подобрать их. Разломанный дар Богов не воплощал в жизнь желания каждого из смотрящих, но стал служить связью поколений. Маленькие осколки перед уходом Редгласс приказал добавлять во все зеркала и стекла Миррорхолла, а после и в те, что будут создаваться в землях Редгласса и продаваться в другие владения – от больших до малых.

С тех самых пор, если требуется помощь, Редглассы могут подойти к любому из зеркал и увидеть в нем того, кого страстно желают, поговорить с ним и прибегнуть к его помощи, когда нужно вернуться домой. Кроваво-красный осколок – к сожалению, их было не столь много – попал не в каждое из зеркал Ферстленда, но никто не может знать, где именно он есть.

Потомки Первого из Редглассов, в дань памяти и в благодарность за дары, что достались им по наследству, изменили старый герб с двумя зеркалами, стоящими друг напротив друга, – этот символ избрал Первый, когда заполучил силы и обзавелся семьей. Отпрыски отыскали более подходящий – голубой фон со встающим солнцем и пик горы, на которую Редгласс сумел взобраться. А слова «К вершинам!», с коими на устах Первый продолжал идти вперед, с тех пор стали девизом рода».

Кайрус

– Сегодняшний день запомнится тебе на всю оставшуюся жизнь! – Ивтад явился в лачугу, где под надзором отдыхал Кайрус. Бастард выглядел выспавшимся и был в прекрасном расположении духа. Наряженный в бесподобные одежды родовых цветов, с гербом, пусть и перечеркнутым, он смотрелся почти лордом. Его лицо, с отчетливо прослеживающимися крысиными чертами, прекрасно дополняло животных, вышитых на его груди и плаще.

– Ты выглядишь счастливым, – заметил Кайрус. – Сегодня случится твоя кровавая месса?

– Не будь таким мрачным, палач. В твоей жизни крови было не меньше, а то и в разы больше, чем прольется сейчас. Но ты убивал по указке самодовольной знати, во благо тех, кто не способен дать миру ничего хорошего, во имя тех, кто способен лишь разрушать и танцевать безумные танцы на телах нуждающихся! Я же приношу жертвы во имя светлого будущего, и когда оно настанет, ты поймешь, что я был прав. Ты скажешь всем: «Я был знаком с тем, кто вернул свет и покой в наш мир, я стоял рядом с ним в тот знаменательный день, я разделял с ним его последнюю трапезу. Я видел, как свершалось чудо, я был там в тот день». И люди будут завидовать тебе, ты перестанешь слыть душегубом. Правители найдут для тебя иную роль, достойную и праведную, и твой топор будет ложиться на плечи лишь тех неверных, которые не склонились пред возвращенными хозяевами…

– Шеи, – поправил Ивтада палач. На него выступление, во время которого бастард чрезмерно старался, чтобы выплеснуть все, что было у него на душе, и жестикулировал, не произвело впечатления. Порой Ивтад выглядел как обычный человек и вел себя нормально, но как только речь заходила о деле жизни, призвании Первых и ритуалах, он менялся. Громкие речи, в которых Голдрэт пытался уподобиться то ли возвышенным лордам и леди, то ли священнослужителям, то ли поэтам, неизменно содержали восхваление душевнобольных фанатиков, выставляя их достойными даров и могущества людьми. Через пять повторений одного и того же это начинало утомлять.

– Что шеи?

– Топор должен ложиться на шею, а не на плечи. Им я рублю головы, – пояснил карающая длань Его Величества и Его Высочества.

Кровавые расправы над знатью вызывали в нем некоторую толику сочувствия, но более его интересовало другое – собственная память. Если Кайрус сумеет покинуть это место и вернуться домой, он должен будет рассказать о том, что происходило, о том, что он видел, и постараться запомнить слова Ивтада. Но сможет ли палач передать эти речи? Сомнения терзали его.

– Пусть шеи. Я не понимаю, почему ты смеешься надо мной. Тебя веселит предстоящий обряд или… Ты наконец-то в хорошем расположении духа и перестал сердиться за сына? Это прекрасная новость! Я надеялся, что ты поймешь… Ты всегда казался мне разумным человеком, я верил, что рано или поздно ты примкнешь к нам и станешь моим верным другом. И я рад, что это случилось до того, как я отдал свою жизнь возвращению Первых.

– Я не твой друг, никогда им не был и никогда не буду. – Кайрус уже пожалел о том, что открыл рот. Предстоящий ритуал влиял на Ивтада, и тот сделался еще менее вменяемым человеком. – Когда все случится?