Шаг за рубеж

Юноша поспешил в ту сторону, куда, скорее всего, унеслись глупые лошади. Он не видел, как они скакали, но иного пути, кроме поля, у животных не было. Не в землю же они провалились?

В порванный рукав задувал ветер, коленка болела при каждом сгибании и выпрямлении, руки неприятно зудели, если Тоб сжимал их в кулаки, а глаза юноши щипало.

О просьбе сира оставаться на месте ученик лекарей вспомнил, когда прошел уже треть поля. Спутников не было видно, ни лошадей, ни людей, ничего. Волнение лишь усиливалось с каждым шагом. Теплая одежда, большая часть украденных денег, посуда, припасы, карта – все это хранилось у сира и в седельных сумках. Немного монет, на случай опасности и нападения врагов, были вшиты в одежды леди Старскай и спрятаны в сапоге у Тоба, юноше на хранение досталась меньшая часть.

Если же теперь мужчина и женщина потеряются, сын крестьянина лишится всего – и друзей, и будущей награды, и обещанной должности, и, скорее всего, жизни, ведь самостоятельно выбраться к деревням и тем более к городу он не сумеет. Кроме того, он уже сбежал с острова и увел больных, а значит, те лекари и мудрецы из Цитадели не захотят иметь с ним ничего общего. А могут еще и обвинить во всяком, и… И отправить к палачам!

А что, если этот побег был заранее спланирован рыцарем? Заставить кричать Даффу он не мог, но мог знать, чем ее расстроить. Догадаться. Всякие сиры ее постоянно волновали, это понимал и Тоб, хоть, по словам рыцарей, он умом не отличался. А когда все так удачно сложилось, решил, что нечего больше, когда женщина привыкла к нему, водить с собой обузу-Тоба, и поспешил избавиться. Даже убивать не пришлось – уж Зэуран точно знал, что выжить в страшном лесу с бесконечными полями вокруг, где нет ни одной деревеньки, у неприспособленного глупого беглеца с острова шансов нет.

Юноша не умел охотиться, почти все его оружие, кроме ножа и пращи, было привязано к седлу, а попасть в кролика или птицу камнем так ловко, чтобы добыть себе пропитание… Нет, этого Тоб точно не сумеет. Также он плохо разводил костер, особенно если было сыро и влажно. Он не умел нормально потрошить зверье, не знал, как свежевать добычу, не умел коптить мясо так, чтобы хватило на следующие дни и ничего не пропало.

Ученик лекарей знал, какие шишки и ягоды можно есть, какие коренья и орехи полезны, а какие опасны, и вполне мог бы пережить день-два на подножном корме и диких фруктах – он ведь с самого детства вместе с соседскими приятелями объедал леса вокруг деревни, так как еды вечно не хватало. Даже учил этим премудростям рыцаря, но долго ли он смог бы протянуть в гордом одиночестве, когда стемнеет, похолодает и явятся дикие звери, голодные, свирепые и жаждущие сожрать на ужин сына крестьянина?

Почти безоружный, он не сумеет противостоять опасностям, которые подстерегают за каждым камнем и деревом. В том, что зверье пожелает отведать именно его плоти, у юноши не было никаких сомнений.

Крестьянский сын шел по полю, падал, обдирал ногу еще больше, вставал и снова шел. К тому моменту, как он поднялся на небольшой холм, располагавшийся почти в середине, солнце уже начало стремительно уходить за горизонт, свет едва проникал между стволов деревьев – на западе стоял густой лес. Становилось холоднее, и юноша думал, что вскоре наступят такие холода, что он замерзнет насмерть и к утру звери найдут его окоченевшее тело. А может, оно станет куском льда – там, где жил Тоб, снегов никогда не шло, но он слышал про них и жуткие морозы.

Силы оставили юношу на этом холме в один миг. Быть может, он и смог бы идти дальше, не будь ему так страшно и обидно за свою судьбу. Тоб жалел себя; он уверовал, что это его последний день, и уселся рядом с толстоствольным деревом, которое росло с краю возвышения, прислонился к нему спиной и притянул ноги к груди, чтобы было теплее. Сидеть на сырой земле холодно, но вставать и идти куда-то казалось еще более глупым вариантом.

Тоб тихо вспоминал молитвы, которым когда-то его обучили родители, путал некоторые слова, пока тихо бурчал их, и иногда громко и прерывисто вздыхал. Он думал, что уже, наверное, покинул мир, когда поднял голову и увидел приближающееся к нему пятно света.

Ученик лекарей даже поднялся на ноги и потер глаза. Постепенно пятно начало превращаться в силуэт удивительного существа – человека до половины, а от пояса вниз оно переходило в тело крупного животного. Поднятая рука гостя светилась, и свечение это расползалось вокруг. Понемногу, по мере приближения, юноша смог понять, что это всадник, а не неизведанное волшебное создание, но свечение никуда не делось.

Сын крестьянина зачарованно смотрел, как некто, скорее всего спаситель, приближается. В землях, где он жил, мало кто верил в подобные легенды, они пришли откуда-то с севера, но странники, если останавливались в деревеньке, рассказывали детям о всаднике по имени Дневной Свет, или, как его еще называли, Приносящем Тепло. Тоб помнил, как, будучи маленьким ребенком, просил рассказать о герое еще и еще.