Шагай, пехота!

В ясный декабрьский день рисунок на стене был отчетливо виден гитлеровцам. Но что им оставалось делать? Стрелять по изображению своего фюрера? Нельзя. Сорвать полотно днем? Рискованно — под огонь попадешь. И только ночью фашисты попробовали добраться до стены. Но тщетно: некоторые из них подорвались на минах.

Этот своеобразный сатирический агитплакат почти неделю «мозолил» глаза вражеским солдатам и офицерам. Наконец гитлеровцы не выдержали и открыли артиллерийский огонь по дому, разрушив его, истратив немало снарядов не по прямому назначению, а даже с пользой для нас: наши наблюдатели точно засекли огневые позиции двух вражеских батарей.

В этом агитационно-боевом, если можно так сказать, эпизоде немаловажную роль сыграл один из лучших саперов полка командир саперного отделения гвардии сержант Петр Павлович Санфиров. Завидное хладнокровие было у этого бывалого воина, скромного, даже застенчивого человека. Родился он в 1904 году в деревне Напальная, на Рязанщине. Будучи еще совсем молоденьким пареньком, участвовал в гражданской войне, служил в музыкальной команде и санитарном отряде. Осенью 1941 года Санфиров попал на фронт, воевал сначала под Ленинградом, потом на Курской дуге, был пулеметчиком, окончил школу младших командиров и возглавил стрелковое отделение.

В апреле 1943 года после госпиталя Петр Павлович был направлен в другую часть. В это время в полк приехал генерал, командир дивизии. Выстроил всех и спрашивает:

— Кто из вас сапером хочет стать?

— Подумал я, — рассказывал мне потом Санфиров, — если сам генерал такую потребность имеет, значит, для фронта саперы нужны, и даже очень. И сделал шаг вперед. Выучился я довольно быстро и стал не просто сапером, а сапером-разведчиком. По сердцу пришлось мне это дело…

Раньше уже было сказано, что Петр Павлович за свои боевые подвиги удостоился ордена Славы II и III степеней. А полным кавалером этого ордена он стал в декабре 1944 года.

Дело было так. В следующую же ночь после установки портрета Гитлера на стене дома в ночной поиск ушла группа разведчиков. Проход для них в минном поле противника делал Санфиров. В эту ночь он обезвредил 24 немецких мины. Разведгруппа быстро достигла переднего края противника, забросав вражеский блиндаж гранатами, взяла «языка», но при отходе разведчики были обнаружены. По ним гитлеровцы открыли огонь. К сожалению, не обошлось без потерь: погибли молодые разведчики гвардии рядовые Перваков, Лупота и командир отделения гвардии сержант Кирпатенко. Был ранен и захваченный в плен немец. Наши разведчики тащили его на себе, но на нейтральной полосе он умер. Документы и оружие гитлеровца были доставлены в штаб дивизии. Вот за этот ночной поиск я и представил гвардии сержанта Санфирова к награждению орденом Славы I степени.

Орденом Красной Звезды был посмертно награжден гвардии сержант Кирпатенко. Подписывая на него наградной лист, я вспомнил, что к нему должен был приехать отец, воевавший в соседнем с нами полку и получивший там разрешение для встречи с сыном. Больно сжалось сердце при мысли о том, что эта встреча не состоится. Но она все же произошла…

Дорога к Рытвянам шла лесом. По обочинам теснились могучие дубы и высокие сосны. Когда кончился лес и вдали показалось село, усталый солдат с поседевшими усами, одетый в видавшую виды шинель, с автоматом и вещмешком за плечами остановился передохнуть. По его расчетам, это и было то самое село, где находился его сын, тоже автоматчик. В центре его, на небольшой площади, тесным кольцом стояли воины с непокрытыми головами. Бывалый боец понял: кого-то хоронят. Такое нередко можно было встретить на фронте. Ничего не поделаешь… Подошел он поближе и увидел: стоят три гроба у вырытой могилы. Снял шапку, остановился. А когда услышал в прощальном слове, которое говорил командир роты, фамилию Кирпатенко, покачнулся. Все понял старый солдат, шагнул вперед и упал ничком около гроба. Так успел проститься с горячо любимым Митенькой старый Митро. Долго стоял он молча в каком-то оцепенении. Уже и троекратный салют прозвучал, уже и холмик земли вырос над общей могилой. Кто-то поставил наскоро выстроганную из узких досок пирамидку с жестяной звездой наверху, а он все стоял, не замечая никого, и только глубоко затягивался махорочным дымом…

Вся эта тяжелая сцена проходила на моих глазах, и я с трудом сдерживал слезы. Потом подошел к старшему Кирпатенко, пожал ему руку, выразил соболезнование. Но разве можно чем-либо утешить отца! Разведчики из отделения, которым командовал его сын, молча проводили ветерана за околицу села. Стояли на дороге до тех пор, пока коренастая, ссутулившаяся фигура в видавшей виды шинели не скрылась за поворотом…

* * *

По приказу комдива полк через несколько дней отошел во второй эшелон и расположился в районе Кшиволенч, Оглендув, Земблице, Селец. Мой КП и штаб полка я приказал разместить в Селеце. В подразделениях возобновились занятия по боевой подготовке.