Шагай вперед, мой караван... (СИ)

После полуторачасовой пытки машина, наконец, остановилась. Послышался лязг отодвигаемых ворот. Но задержанных, отбивших в дороге себе все бока, а кто и носы, выпускать не торопились. Когда же двери распахнулись, Гарри зажмурился - в глаза ударил ослепляюще яркий солнечный свет. Выбравшись из вена и оглядевшись по сторонам, он понял, что доставлен в тюремного типа зону с дозорным на верхушке сторожевой башни, отгороженную от внешнего мира высокой металлической сеткой. Новичкам вежливо предложили пройти в приемный пункт, где их заставили до гола раздеться и сдать под расписку все, имеющиеся при них вещи, одежду и ценности. Им выдали униформу ярко оранжевого цвета, кеты и пакет с бельем. Каждому в отдельности был задан вопрос, не желает ли он выполнять в лагере какую-нибудь работу на выбор - на кухне, в прачечной, в саду, в мастерских, в библиотеке, в мед.пункте. Лишь один ответил согласием и тут же был отделен от группы. Ему на запястье нацепили красный пластиковый браслет. Остальных пометили браслетами белыми.

Вооруженный автоматом конвоир строем провел их через всю территорию к большому деревянному ангару и с грохотом запер за ними сетчатые ворота. Остановившись посреди просторного, светлого барака, Гарри исподлобья огляделся. Цементный пол под ногами, узкие столы в проходе с приваренными к ним лавками, окна, как ни странно, без решеток. Справа и слева вдоль стен двухэтажные нары, с которых на новичков смотрело с полсотни пар глаз.

Долго не раздумывая, он поспешил занять свободное нижнее место. Нары представляли собой конструкцию из металлических труб и стального листа, прикрытого тонким паралоновым матрацем в клеенчатом чехле. Кляня весь мир и себя, он расстелил две, выданные ему, простыни. Наволочки в комплекте не оказалось, поскольку сама подушка, как выяснилось, не была предусмотрена.

Покончив с постелью, Гарри отправился на поиски туалета, будучи почти уверен, что найдет нечто непотребное. К его удивлению, душевые и туалетные комнаты вполне соответствовали американским стандартам гигиены. В конце барака, за стеклянной перегородкой сидел надзиратель.

Вернувшись на свое место, Гарри сел на нары, обхватил голову руками и застыл в такой позе на несколько часов.

- Эй, брат, - окликнул его пожилой китаец с соседних нар.- Ты бы ложился спать. Подъем-то у нас в пять утра.

- Курить ужасно хочется, - пожаловался Гарри.- А сигареты они отобрали.

- Нет-нет-нет! - испуганно замотал головой китаец. - Курить здесь нельзя. У них с этим строго. Придется отвыкать.

- Дурак! - пробормотал по-русски Гарри. - Ты решил, что я сюда на всю жизнь пожаловал. - И снова по-английски спросил: - Какого черта в такую рань поднимают?

- У них одна столовая на весь лагерь. Кормят в две смены. Кто отказался работать - идет в первую, - ответил тот и повернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен.

Уснуть Гарри так и не удалось. Хотелось есть. Хотелось курить.Узкие жесткие нары только мучили и раздражали. Вместо подушки он подложил под голову полотенца и чистые комплекты белья, но и это не спасало. Спать ему не давали не столько внешние неудобства, сколько злость и тяжелые мысли. Под утро, когда глаза его наконец начали слипаться, грубый резкий голос возвестил подъем. Шатаясь и матерясь, забыв взять полотенце, он побрел за всеми в туалетно-душевой отсек. Китаец подсказал ему, что на сборы отводится всего 20 минут и совсем не обязательно стремиться с утра попасть в душ, так как времени у них тут, хоть отбавляй, а душевые всегда в их распоряжении.

Обитателей барака строем погнали в столовую. Солнце еще не встало. Гарри поежился от ночного холода. Чувство голода прошло. Безумно хотелось спать. Завтрак оказался обильным и, судя по виду, вкусным, но он не привык так рано есть и практически ни к чему не притронулся. Их строем вернули обратно. Сетчатые ворота снова с грохотом захлопнулись. Не раздеваясь, он свалился на нары и мгновенно вырубился.

Проснулся Гарри от того, что китаец тормошил его за плечо. Со злости он чуть не двинул его в челюсть.

- Отвяжись, узкоглазая образина! - рявкнул он с просонья, к счастью, по-русски.

- Вставай, брат, - сказал китаец. - Час прогулки. Всего один час. Потом жалеть будешь, если не пойдешь.