Шаги Даллеса. Как ломали Россию: роман-мозаика в двух книгах. Книга вторая. В кривом глазу все криво

– Где научился стрелять, Кравцов? – сдержанно улыбаясь, говорил командир гаубичной батареи. Он обходил шеренгу солдат и, остановившись напротив рядового, протянул ему руку для пожатия: – Поздравляю с твердой рукой и верным глазом.

– Служу Советскому Союзу! – гаркнул Максим. – Стреляю из боевого впервые, а то больше в тире.

– Присваиваю тебе, Кравцов, звание ефрейтора и назначаю наводчиком первого расчета, – сказал капитан. – Покажи свой верный глаз на предстоящих дивизионных стрельбах. Вот где надо отличиться. Это наша с тобой военная профессия.

– Постараюсь, товарищ капитан.

– Бывай здоров, молодец! Ну, а пока даю тебе увольнительную на два дня. Заслужил.

Что тут скажешь, у Максима улыбка до ушей, вот друг Колька бы удивился. В казармы вернулись через неделю, уставшие, обветренные, грязные, но довольные. Баня, столовая, стирка. Назавтра, кто из молодых отличился на стрельбах, получил первое увольнение в город.

Максим отправился в город с группой батарейцев. Была суббота. Поехали на трамвае в парк, раскинувшийся на днепровских кручах. Поздняя осень глубоко проникла всюду своим разноцветьем. Многочисленные дорожки, присыпанные песком и листвой, вели в неизвестное. Солнечный и теплый день вытащил в парк толпы разноликих горожан. Солдат, разумеется, больше всего интересовали девушки. Авось удастся познакомиться и закрутить любовный роман. Максим как-то не думал об этом, и первое, что он купил в ларьке, – это мороженое пломбир. Парни сбрасывались на водку. Максим отказался и оказался отсеченным от компании, и не пожалел. Неторопливо лакомясь мороженым, он спустился к качелям и увидел двух девчонок, которые беспомощно раскачивали лодку, но никак не могли взять хорошую амплитуду. Он, улыбаясь, подошел и толкнул лодку. Прищурившись, снизу глянул на девчонок. Одна из них весело сказала:

– Браво, посильнее!

Максим толкнул лодку еще и еще и услышал колокольчиковый смех одной из них, хотя смеялись обе.

Эта, с колокольчиковым смехом, оказалась чернобровой Катей, одетой в дешевенький джинсовый костюм, который хорошо облегал точеную девичью фигуру. Ее подружку, Валю, Максим почти не видел и не запомнил. Была одна Катя. Голубинки ее глаз рассыпались перед Максимом, как и колокольчиковый смех, и он готов был их собирать про запас, чтобы потом в казарме в своем воображении обладать ими, а потом и самой Катей…

Девчонки от качели разогрелись, румянец пылал у них на щеках, точнее, Максим видел его только на Катином лице и отмечал, что он ей очень идет. Запалившись, Катя и Валя решили полакомиться мороженым, что и было сделано, потом пили газировку «Буратино», сидели у фонтана, просто гуляли по дорожкам, и Максим не помнит, как он остался наедине с Катей, как их покинула Валя и что солнце упало в пасть крокодилу, а ему надо что есть духу бежать в часть, иначе завтрашнее увольнение накроется медным тазом.

И они бежали вместе, взявшись за руки. Максим едва-едва успел к вечерней поверке, оставив Катю в тревоге: не опоздает ли он? У нее навернулись на глазах слезинки, она готова была молиться Богу, чтобы он остановил часы хотя бы на полминуты, как вдруг услышала голос сержанта, что стоял на проходной с повязкой на руке и надписью «дежурный»:

– Не волнуйтесь, красавица. Успеет ваш ефрейтор к поверке. Здесь недалеко, две минуты хода, а еще без трех.

– Правда?

– Честное гвардейское! Жених?

– Нет, что вы! – вспыхнула Катя. – Только сегодня познакомились.

– Вот как! Любовь с первого взгляда!

– Да ладно вам! – Катя махнула на сержанта рукой и, улыбаясь своему, а она не сомневалась, глубокому чувству, выскочила из проходной, побежала на остановку автобуса. В ее душе с этой минуты поселилось теплое солнце.

Этот день и следующие встречи с Катей были как волшебная сказка. Неизменно они встречались у проходной, чтобы как можно дольше быть рядом. Шли гулять в парк, пока позволяла осенняя погода. Но парк с его разноцветными, как калейдоскоп, шелковицами, ясенями и дубами не очень устраивал Максима из-за мизерного числа уединенных мест в глубине деревьев. Мимо бежали многочисленные дорожки и тропинки. По ним шагали отдыхающие с любопытными детьми. Шалуны указывали пальчиками и говорили: «А вон солдат с девушкой целуются!» На детей шикали родители, но Катю этот сигнал вгонял в краску, она хватала Максима за руку и тянула из тенистого местечка в людскую гущу. Максим слабо сопротивлялся, огорчаясь от недопитого наслаждения. Потом они стали появляться у Кати в общежитии. Девушка трудилась в магазине – сначала фасовщицей, потом учеником продавца. Жили по уплотненному варианту, вчетвером. Бывали часы и минуты, когда они оставались одни в комнате, и Максима неудержимо влекло к Кате. Они захлебывались в поцелуях, но как только Максим пытался опустить руку ниже пояса и прощупать трусики, Катя гневно обрывала поцелуи, возвращала его руку на место. Для него это являлось холодным душем.

– Катюша, прости, но я не могу больше себя сдерживать, – терял всякое настроение Максим.

– Я так и знала, мужикам надо только одного, – грубовато и раздражительно сказала она.