Шаги в бесконечности

Человеческий организм не может перенести такие перегрузки, это Энквен твердо усвоил еще в Зеленом городке. Значит, капитан Икаров погиб.

Энквен попытался связаться с остальными белковыми, но не смог этого сделать: настолько неудачно скрутил его манипулятор.

Когда аккумуляторы вновь пополнились энергией от ядерного сердца, Энквен сделал еще одну попытку вырваться. Убедившись в безуспешности своих действий, он погрузился в состояние оцепенения.

В памяти Энквена медленно проплывали, сменяя друг друга, отрывочные картины прошлого (человек назвал бы их воспоминаниями). Ничего подобного раньше с Энквеном не бывало.

Зеленый городок.

…Неизменно ровный Ливен Брок — воспитатель, первый человек, с которым познакомился Энквен. Нет, «познакомился» — неточный термин, подумал Энквен, ворочаясь на стальном полу подсобного отсека. Кажется, он знал Ливена Брока давно, очень давно, с того самого момента, как появился на свет. Именно на свет! Очень точный термин. Потому что первое, еще неясное ощущение Энквена — это световое пятно на темном фоне.

— Запомни, это солнце. Солнце! — несколько раз повторил ровный голос.

И первая информация, еще не осмысленная, легла в бездонную память робота.

Каждый вечер воспитатель спрашивает, что усвоил Энквен. Энквен долго, путаясь в словах, которые еще нетвердо знает, отвечает на вопросы Ливена Брока. Выслушивая одни ответы, Ливен Брок одобрительно кивает, на другие — молча хмурится.

Навсегда запомнился Энквену и обычный вечер, когда он сказал воспитателю:

— Я уже несколько дней наблюдаю. И уловил одну законо… — Энквен запнулся на малознакомом слове, которое выплыло откуда-то из глубин сознания, — одну закономерность.

— Какую?

— По утрам подвижные ленты Зеленого городка переполнены людьми, аллеи — пустынны. Вечером, наоборот, лентами мало кто пользуется, люди предпочитают перемещаться пешком, — сказал Энквен.

Слова его вызвали неожиданную реакцию. Ливен Брок хлопнул несколько раз в ладоши, заулыбался — именно так, узнал впоследствии Энквен, люди выражают свою радость.

Он вопросительно посмотрел на воспитателя.

— Ты сделал обобщение, Энквен, понимаешь, обобщение! — воскликнул радостно Ливен Брок. — Запомни: это первое в твоей жизни осмысленное наблюдение.

…Ливен Брок привел Энквена в свой дом. Библиотека поразила воображение Энквена. Особое внимание Энквена привлекла старинная книга Циолковского, где говорится и о биологической радиосвязи. Энквен делится своими мыслями с воспитателем (он это делает всегда). Воспитатель, как обычно, добавляет к прочитанному много своего, интересного.

Именно тогда он впервые услышал это слово — «гравитация». Конечно, оно хранилось вместе с сотнями тысяч других слов в его дремлющей памяти, в его мозгу, выращенном в башне безмолвия. Но только теперь, произнеся это слово, воспитатель вызвал его к жизни. Он долго говорил Энквену об этой грозной силе, которая движет мирами, — силе, которая до сих пор не разгадана до конца человеком.

— У людей и роботов небольшой мозг, — сказал Энквен воспитателю. — Потому они и не могут многое разгадать.

Воспитатель улыбнулся.

— Какой же мозг нужен? — спросил он.

— Огромный! Величиной с башню безмолвия, — ответил Энквен.

— Природа об этом задумывалась раньше тебя, — покачал головой Ливен Брок. — Эволюция испытывала все возможности. И отвергла эту идею.

Но Энквен упрям. Убедить его не так просто. Уже прощаясь с воспитателем, перед тем как возвращаться в биолабораторию института, Энквен спросил:

— Скажи, воспитатель, гипнотическое воздействие тоже может передаваться по биосвязи?

— Возможно… — рассеянно ответил Ливен Брок и снова склонился над письменным столом. Голова его явно была занята другим.

…Из состояния неподвижности Энквена вывели звуки, похожие на шаги. Он весь напрягся в ожидании. Человеческие шаги? Едва ли. Вероятнее всего, это идет манипулятор, чтобы расправиться с ним. Этого момента Энквен ждал каждую минуту после пленения. Углубившись в далекие воспоминания, связанные с Зеленым городком, Землей, Рутоном, Энквен одновременно перебирал в уме десятки вариантов, которые могли бы разумно объяснить то, что произошло в двигательном отсеке. Но логика Энквена отвергала один вариант за другим, пока он не вернулся к первоначальному умозаключению: манипуляторы взбунтовались под влиянием огромных перегрузок. Разве не объяснял ему Ливен Брок, что сложная механическая система может быть неустойчивой? Одна поврежденная деталь может вывести из строя целый блок, один блок — весь электронный мозг аппарата. Не случилось ли нечто подобное с электронным мозгом «Пиона»? Он не успел сообщить об этом капитану. Впрочем, какое это теперь имеет значение?

Дверь подсобного отсека отворилась, и в рубку вошел капитан. Да, это, несомненно, капитан, хотя он очень изменился: лицо постарело, еле держится на ногах. Голова вымазана чем-то белым.

Но главное — капитан жив!

Икаров подошел к Энквену и лазерным лучом разрезал путы. Остальное было несложно. Энквен мигом освободился от пут.

— Что с «Пионом», капитан? — спросил Энквен, вскакивая на ноги.

— Корабль идет прямым курсом.

— А спираль?