Шаги в бесконечности

— Нет, у него такое воспитание, — сказал Владимир.

— У Энквена нет никаких ограничителей, — сказал Ван.

— Разве так бывает? — растерянно спросил Федор.

— Бывает, — подмигнул неожиданно Владимир.

— Нам очень важно, Федор, чтобы ты рассказал, как было, — сказал Ван.

Федор задумался.

— Когда я после пинг-понга вернулся к себе, — начал он, — то с порога заметил в комнате постороннего. Я сразу узнал его…

— Узнал? — поднял брови Алексей.

— У меня есть фотография Ливена Брока, — пояснил Федор.

— Ясно, — кивнул Ван. — Дальше.

Федор переступил с ноги на ногу.

— Ну, я и обратился к гостю, назвав его Ливеном Броком, — произнес он.

— Значит, именно ты назвал Энквена Ливеном Броком, а не он сам себя? — переспросил Ван.

— Вспомни, это очень важно, — добавил Алексей.

— Я назвал Энквена Ливеном Броком, — твердо сказал Федор.

— Уф, гора с плеч! — произнес Ван.

— Спасибо, друг, — сказал Алексей.

Владимир молча обнял на прощанье Федора. Федор подождал, пока машина поднимется в воздух. Когда орнитоптер превратился в слабо светящуюся звездочку, Федор пробормотал: «Вверху одна горит звезда, мой взор она манит всегда». Федор любил стихи, сам пробовал их писать и в минуты волнения часто вспоминал строки Лермонтова.

Когда орнитоптер лег на курс, Алексей вызвал координационный совет и кратко рассказал председателю обо всем происшедшем.

— Ваши выводы? — спросил председатель, когда Алексей умолк.

Алексей посмотрел на Вана и Владимира.

— Мы считаем, что нити сходятся к башне безмолвия, — сказал он, переведя взгляд на распростертое тело Энквена.

— Похоже, — согласился председатель. — Однако же, если бы в башню безмолвия кто-то проник, немедленно сработал бы сигнал защиты. Но такого сигнала не поступало. Как же сумел Ливен Брок проникнуть в башню?

К мембране пригнулся Ван.

— Энквен тоже проник в курсантский корпус, — сказал он.

— Хорошо, займитесь башней, — решил председатель после паузы. — Помощь нужна?

— Нет, — почти одновременно ответили все трое.

— Добро. Жду радиограмм, — сказал председатель, и мембрана щелкнула, отключаясь.

Орнитоптер чуть вибрировал, мчась к Зеленому городку на предельной скорости.

Мысли всех троих были поглощены теперь башней безмолвия. Башня не поражала размерами. Земля знала сооружения и побольше. Однако по сложности с башней вряд ли могло бы сравниться любое другое творение землян.

Ван нарушил молчание.

— Этой ночью я познакомился с мыслями Ливена Брока о внеземных цивилизациях, — сказал он.

— Прочел на полях книжки Циолковского? — спросил Владимир.

— Нет, эти соображения содержатся в одном блоке памяти Брока, — ответил Ван. — Я прослушивал этот блок как раз перед тем, как в кабинет профессора ворвался какой-то черт с садовыми ножницами…

Алексей улыбнулся.

— Я еще постригу тебя, Ван, — пообещал он.

— Вернемся к блоку памяти, — напомнил Владимир.

— Ливен Брок говорит там в одном месте, — произнес Ван: — «Если бы я повстречался с представителем инопланетной цивилизации и он спросил меня: „Чем ты, землянин, можешь гордиться?“ — я ответил бы: „Башней безмолвия“».

— Брок несколько пристрастен: он отдал башне полжизни, — заметил Алексей.

— А я согласен с Ливеном Броком, — задумчиво произнес Ван. Он подумал о гроздьях биологических реакторов, в сокровенных глубинах которых выращивались самые совершенные счетно-логические устройства: там синтезировались клетки серого вещества — головной мозг белковых роботов. С легкой руки Ливена Брока их называли еще белковыми братьями.

— Я часто думаю о белковых братьях, — будто угадав его мысли, сказал Алексей. — Чтобы создать человека, эволюции понадобились миллионы лет. Возникали и рушились горы, мелели моря, а хрупкий белковый комок, возникший некогда в древнем море, жил, размножался и набирал силы. Через какие только испытания не прошла земная жизнь, прежде чем стала она разумной! Белковый комок прошел через все мытарства, перешагнул через все ступеньки эволюции, прежде чем превратился в человека разумного. А белковые братья? Они выходят готовенькими из камеры синтеза. Эволюция, оказывается, ни при чем.

— Ты забываешь, что каждый белковый получает длительное воспитание, — заметил Владимир.

Алексей махнул рукой.

— Воспитание — это не то, — сказал он. — Разве можно подменить эволюцию?

— Мы не подменяем эволюцию, Леша, — произнес Ван. — Мы только используем ее законы. Разве физики подменяют законы природы? Они открывают их, чтобы заставить служить человеку. Возьми, например, гравитацию, о которой столько теперь говорят. Когда человек познает ее законы, он сможет их использовать, и могущество его удесятерится. Что же касается белковых братьев, то в настоящее время…