Шакал (СИ)

Пули закончились. Осталось добить раненых. Услышать в свой адрес последние проклятье и отправить их в другой мир. Возможно, к лучшей жизни. Наверное, это и влияло на моё отношение к жизни и смерти. Когда нет страха перед смертью, то к ней относишься спокойнее. Начинает отсутствовать страх совершать какие-то рискованные поступки, ведь знаешь, что в итоге можно будет прожить другую жизнь и в ней исправить ошибки прежней. Но тут появляется ловушка. Ценность жизни в данный момент теряется. Потом подходит час икс и приходит понимание, что эта жизнь закончилась, возможно, там будет другая жизнь, но эта не повторится. Там будут другие люди, другие ценности, другие мысли, которые будут отличаться от жизни нынешней. А значит, сколько бы ни было попыток, сколько бы ни было возможностей, любую жизнь нужно проживать так, как в последний раз. Вроде нет ничего проще. К тому же этому нас учит день, который заканчивается и больше не возвращается. Вот он ответ на все вопросы. Живи так, как будто этот день последний. Думай, сколько всего можно сделать за один световой день и делай. Но я вместо этого торопил дни, думая, что впереди будет что-то такое интересное и важное, наполняющее смыслом жизнь, но что-то смысл не принесёт. Его приносит лишь сам человек. Своими поступками и действиями, движением и остановкой, чтоб осмыслить эти действия. Всё время бежать — так никаких сил не хватит, а если лишь лежать, то только бока отлежишь. Плохо впадать из крайности в крайность. Везде должна быть золотая середина, но эту середину увидеть сложно. Да и значение середины весьма условно. Середина жизни, детства, юности — всё это варьируется от внешних факторов. У кого-то детство заканчивается в семь лет, а кого-то доходит до сорока лет. Кто-то юн и молод душой всю жизнь, а другой как родился, так считай уже старик. Даже день имеет середину весьма условную и зависит от времени года и продолжительности светлого времени суток. Слишком много условностей, слишком много факторов, которые усложняют поиск середины и делают его легче, так как появляется более гибкое пространство для действий.

Я сидел на крыльце и курил. Позади меня остались трупы. Впереди меня была неизвестность. Грег стоял рядом. Попросил у меня самокрутку, хотя не курил. Сейчас дымил.

— И чего теперь? Моя очередь? — спросил я.

— Зачем? Ты и так не жилец, — ответил Грег. Я думал, что сейчас услышу насмешку, но он не смеялся. — Мне не понравилось это задание. Грязью от него несло ещё на подходе, но приказы не обсуждаются. Мне одному терять было нечего. И смерть я надеялся найти на поле боя. Это как-то лучше, чем в петлю лезть. Себя убивать — это трусость. Хотя сейчас я не знаю, что трусость, а что смелость. Идти под пули — это одно, а воевать со спящими совсем другое. Как бы это все не вызывало отторжения, приказы не обсуждаются. Война пошла по такому пути. Ничего тут не сделать.

— Но вины с нас этот факт не снимает, — сказал я.

— Да. Не снимает. Дождь надоел. Скоро плесенью покроемся.

— За столько лет не покрылись, и сейчас не покроемся. Меня больше беспокоит участь утонуть.

— Тоже вариант, — согласился Грег. — Идёт кошка мокрая.

В начале улицы показалась Рая, которая шла уверенным шагом, не обращая внимание на лужи. В руках корзина закрытая кожей, чтоб не попала вода. Она подошла к Грегу и пихнула ему в руки корзину.

— Умею я готовить. Вот пирог. Настоящая женщина может не только стрелять, но и готовить, — ответила она.

— Железные слова, — рассмеялся я и закашлялся.

— Ты болеешь? — с тревогой спросила Рая.

— Пройдёт, — отмахнулся я.

— Так вы будете есть? — она хотела войти в кабак, но Грег её остановил. Взял под руку.

— Меняем дислокацию. Ты говорила, что где-то комнату снимала? — уводя её от кабака, спросил Грег.

— Да. Одна женщина сдавала. А Ваня? Он тут останется?

— Зачем? Сейчас откашляется и с нами пойдёт. Так ведь?

— А может я решу пойти в другую сторону? — спросил я.

— Иди куда хочешь. Но в городе не так много свободных мест. Да и репутация у нас с тобой не такая, что откроет двери. А помирать в канаве — последнее дело.

— Почему сразу помирать? — насторожилась Рая.

— Потому что сейчас не то время, чтоб спать на улице. Я понимаю, что укротителю тварей нет смысла их опасаться, но дождь и сырость никому добра не делает.