Шакарим

Чокан, сообщая о результатах опроса кочевых казахов, писал: «Во всех округах первый ответ был один и тот же и выражался всеми собравшимися единодушно: «Суд биев и съездов их, — говорил народ, — существует у нас издавна и заключает в себе все начала мирового суда, предлагаемого ныне русским правительством. Суд этот, — продолжали собравшиеся киргизы, — вполне удовлетворяет условиям нашего народного быта, поэтому суд биев и съездов их необходимо оставить в древней народной форме». Это, очевидно, было решение народа, еп masse, решение кругов».

По сути, и Чокан, и Шакарим говорили об одном и том же: нужно сохранить традиционную систему судопроизводства.

«Главное достоинство суда биев, по нашему мнению, заключается в отсутствии формальностей и всякой официальной рутины. Значение бия основано на авторитете, и звание это есть как бы патент на судебную практику», — писал Чокан Валиханов. И в завершение работы предлагал: «Руководствуясь той истиной, что для нормального роста народа, на какой бы степени развития он ни стоял, необходимы: саморазвитие, самозащищение, самоуправление и самосуд, мы приходим к тому неотразимому заключению, что суд биев следует оставить до поры до времени в том самом виде, в каком он был до издания закона 1854 года, а закон этот, как рожденный под влиянием бюрократических идей, единственно в видах формализма и порядка, следует отменить».

Работу Валиханова внимательно изучали в Омске. Никто законы отменять не собирался, но суд биев, как и советовал Чокан, оставили. Болес того, со временем число биев в составе суда увеличили. Генерал-губернатор Дюгамель Александр Осипович был человеком осторожным и предпочитал проводить имперскую политику в казахской степи умеренными методами, выступая против кардинальных перемен в системе управления. Потому другие важные предложения Валиханова, прежде всего по вопросам народного образования и налогообложения кочевых казахов, оставил без внимания.

А Шакарим в своей статье предлагал пойти дальше:

«По моему разумению, число биев надо сокращать. Их должно выбирать общество шарами, то есть голосованием.

Споры, по которым не могут вынести решение, нужно передавать в третейский суд.

Обе стороны должны заносить свои показания в книгу. Если они не договорятся через посредника, пусть соглашаются с решением выборного бия, которого для них определит жребий. За этим бием должно оставаться последнее слово. Требующие плату истцы должны оставлять средства на судебные издержки. Тяжбы могут затянуться, и это обычно служит причиной продолжения барымты.

Над всеми биями нужен еще один бий, который должен разбираться, когда бии не соглашаются друг с другом.

Если будет осуществляться надзор российским верховным судьей, он должен устанавливать и устранять противоречия».

Несмотря на то что Шакарим писал на казахском языке, нельзя безоговорочно считать, что его текст остался без внимания. Газету «Казах», издававшуюся в Омске, центре Степного генерал-губернаторства, несомненно, изучали от корки до корки, а толмачи переводили объективно значимые и интересные статьи. И с предложениями казахского бия-поэта, вероятно, ознакомился генерал-губернатор Степного края Евгений Оттович Шмит, генерал от кавалерии. Однако приближались грозные события, и осуществлять начинания в степи, по соображениям чиновников, было бы неосмотрительно.

С позиций национального самосознания, думается, это не главное. Хотя соображения казахских мыслителей не встретили горячей поддержки в российской администрации, они суть свидетельство эволюции общественного сознания, локомотив которого — передовые умы общества. А публицистика — одна из цивилизованных и оперативных форм выражения.

А Шакарим еще дописал в статье чисто этнографические подробности, действующие, по его мнению, в пользу традиционного суда биев: