Шакарим

Следом был арестован Шакарим. Его вызвали из Саят-кора, при нем вывезли из семейного хозяйства, управляться с которым в отсутствие кажы помогали младшие сыновья Ахат и Зият, весь немногочисленный скот, почти все имущество. Конфисковали и винчестер, подаренный Абаем. Самого кажы посадили под замок в Карауыле, как и сына с внуком.

Через несколько дней с подпиской о невыезде Шакарим был отпущен. А Гафур и Баязит были конвоированы в Семипалатинск и посажены в тюрьму до трагического дня 6 июля. Шакарим рассказал обо всем в скорбной балладе, написанной в Саят-кора после всех страшных событий года. Она стала горестной хроникой жизни самого старца и его родных:

Тысяча девятьсот тридцатый,
Февраль — как вестник крылатый,
Огонь — на сердце, в нем и пребуду.
Шестое июля — день скорбный,
Стал для меня ночью черной.
До кончины его не забуду.
Забрали первого числа Гафура,
С ним — сына, к его прицепив фигуре,
Мол, пойдешь за отцом повсюду.
Скот, имущество отобрали,
Обоих в тюрьму отослали,
Нет жалости к нашему люду.
И меня седьмого забрали,
Дом, скот, скарб — все вчистую угнали.
До самой смерти будет худо.
Десятого меня отпустили,
Чтоб был дома, бумагу пришили,
Пока решенья не добудут.

Шакарим не принял советскую власть с самого ее воцарения в казахской степи, быстро обнаружив критическим взглядом ее основные недостатки — фанатичное следование одной, пусть благородной, идее, воинственную нетерпимость к иному мнению. Он не принял идеи социализма не из-за некоторой ее утопичности — она-то как раз ему нравилась. Не принял из-за разрушительного характера политики большевиков, без колебаний уничтожавших людей, если они не подчинялись решениям больших и малых вождей.

Свободно мыслящего, всегда предельно критически настроенного творца можно было легко вычислить в любой обывательской среде. Антагонизм советской власти и духовной культуры Шакарима был заложен в их природе. Поэтому репрессий великий кажы не смог бы избежать в любом случае.

Этого не случилось на первой волне конфискации осенью 1928 года. Этого не произошло в 1929 году, когда разрушалась традиционная казахская система хозяйствования. Но в 1930 году конфискации имущества и скота не удалось избежать никому. Шакарим, его сын Гафур, внук Баязит оказались одними из многочисленных жертв массового террора.

Дело заключенных Гафура и Баязита в Семипалатинской тюрьме почему-то не двигалось. Гордый, свободолюбивый, непокорный Гафур, унаследовавший от отца чувство собственного достоинства, очень тяжело переносил заключение. Физическую несвободу воспринимал как подавление свободы духа.

В тюрьму еду носили двоюродный брат Медеухан и его жена Газиза. Она вспоминала:

«Гафур был очень сдержанным человеком. Характер у него был тяжелый. Когда мы приносили еду в тюрьму, обычно все заключенные выглядывали в окна. А вот Гафур никогда не выглядывал. Мы с Медеуханом брали на руки наших детей Камрана и Алимхана и кричали: «Гафур-ага! С вами пришли поздороваться дети». Услышав детские голоса, сын кажы наконец выглядывал в окно. Вот так мы в последний раз увидели Гафура живым».

Воспоминания Газизы сохранила в памяти и записала впоследствии дочь Гафура Камиля. Было ей в 1930 году двенадцать лет. Она хорошо помнила, как Шакарим приезжал к ним домой проведать, поддержать родных, оказать помощь в трудную минуту.