Шакарим

Речам твоим удивлена я очень.
Совсем другим казался мне ты ночью.
Тебе понравится, когда прикажут:
Терпи неволю, если нету мочи?

Коль слово дать не можешь, не трудись.

Считаешь бедной? Что ж, за мной не волочись.
Обида, знаю, долго не отпустит,
Но слов моих забыть не торопись.

Жизненные обстоятельства и внутренняя дисциплина заставляют Кебека напомнить, что два рода Матай и Тобыкты находятся во вражде и только ждут повода, чтобы начать междоусобную войну. Если он сейчас же, ночью, увезет ее, матайцы тотчас устроят барымту, угонят скот у тобыктинцев и межродовая рознь лишь углубится. Сценарий развития событий, построенный батыром, неприемлем для девушки — она вся во власти одних чувств:

— Как знать, в каком мы завтра будем круге.
Одни ли мы с тобой нашли друг друга?
И что, народ воюет в каждом деле,
Когда жигит уводит в степь подругу?

Герои Шакарима, как и шекспировские Ромео и Джульетта, восстают против предрассудков общества, против розни, своим уходом-бегством от сородичей утверждают право на любовь и счастье. Между любовью и устарелыми нормами степи они выбирают любовь. За что и были преданы мученической смерти решением предводителей племени.

В тот момент все зависело от главы рода Тобыкты Кенгирбая. Святейший Кабекен, как уважительно величает его Шакарим, дал понять, что для рода важнее мир, чем жизни двух влюбленных. И тобыктинцы указали, где прячутся Кебек и Енлик. Правда, их уже было не двое, а трое: Енлик родила мальчика. Налетели матайцы, схватили Енлик, отобрали ребенка и окружили Кебека, который защищался с кинжалом в руке, но тоже был схвачен.

Беглецов связали и повезли в сторону реки Ащису, к хребту Дальний Акшокы, у подножия которого собрались предводители племени Найман, чтобы вынести приговор. Сцена судилища показывает, насколько глубок конфликт между человечностью и жестокостью:

Одни желали их забить камнями.
Другие требовали вздернуть в яме.
Решили, повязав аркан на шею,
Приговоренных волочить конями.

Когда толпа окружила молодых, «как будто резать лишний скот решила», Енлик, осмысливая происходящее («со смертью нам не избежать свиданья»), просит выполнить «три желания»:

Во-первых, попрощаться нам дадите.
Второе — вместе нас похороните.
Ребенок наш — сын рода Тобыкты.
Его вы Кенгирбаю отдадите.

Просьбы Енлик обещали выполнить. Несчастным развязали руки, они обнялись на прощание у всех на виду.

Шеи им обмотали веревками, которые привязали к хвостам лошадей. С родовым кличем «Матай! Матай!» всадники, охваченные степным окаянством, погнали коней. Так погибли Енлик и Кебек. О судьбе ребенка ничего не известно.

В народе же возобладало сочувственное к ним отношение.

Течение жизни в потоке дней

И все же практическая деятельность, так умело выстраиваемая Шакаримом, деятельность, несомненно, полезная и достаточно прибыльная, доставляла, как выясняется, скрытые от посторонних глаз мучения.

В эссе «Зеркало подлинного счастья» (1918) Шакарим кратко обрисовал эволюцию своих желаний:

«Не успел я изведать до конца утех юности, как жажда нового счастья охватила меня. Оказавшись в кругу почитаемых всеми степных мужей, посещая их собрания, прислушиваясь к мудрым речам и суждениям, познакомился я со «счастьем», именуемым «гражданственностью» в самых разных его видах. Разве такое дело не увлечет человека? Подгоняя и ободряя себя, я бросился в борьбу, будто вклинившись в ряды врагов.