Шах-наме

Не много с той поры минуло весен,—
Стал кипарис высокий плодоносен.

Отяжелела будущая мать,
Румянца на ланитах не видать.

Не зная сна, несла под сердцем бремя,
И день пришел: приспело родов время.

В беспамятстве упала в тяжкий миг,
И вот раздался на айване крик:

Рыдала Рудаба, в тоске сгорая,
Свое лицо и косы раздирая.

До Заля эти вопли донеслись,
Услышал он, что страждет кипарис.

К супруге подошел он, к изголовью,
Глаза в слезах, облито сердце кровью,

Но, вспомнив про Симургово перо,
Сказал царице: «К нам придет добро».

Разжег жаровню в комнате царицы
И опалил перо священной птицы.

Настала тьма нежданная вокруг,
Симург могучий появился вдруг,

Подобно облаку с жемчужной влагой,—
Но то не жемчуг был, — то было благо!

Спросил: «О чем тоскуешь ты сейчас?
Зачем ты слезы льешь из львиных глаз?

От пери среброгрудой, луноликой
На свет родится богатырь великий.

Он барса криком приведет в испуг,—
И шкура в клочья разлетится вдруг,

И, прячась от воителя в чащобе,
Грызть когти будет барс в бессильной злобе.

Пред ним склонится лев, целуя прах,
Отпрянет вихрь, пред ним почуяв страх.

Скорее приведи ты ясновидца,
С кинжалом должен он сюда явиться.

Сперва луну вином ты опьяни,
Из сердца страх и горе прогони.

Он чрево рассечет, исполнен знанья,—
Не причинит жене твоей страданья.

Разрежет, окровавит он живот,
Из логова он львенка извлечет.

Затем зашьет он чрево луноликой,—
Избавишься от горести великой.

Смешаешь мускус, молоко, траву,
Которую тебе я назову,

Смесь растолчешь, просушишь утром рано,
Приложишь, — заживет мгновенно рана.

Затем потри ее моим пером,—
Познаешь благо под моим крылом.

Затем возрадуйся, прогнав тревогу,
Затем с молитвой обратись ты к богу:

Он древо царства для тебя взрастил,
Вечноцветущим счастьем наградил.

Забудь свою печаль, свои сомненья:
Получишь плод от этого цветенья».

Сказав, перо он вырвал из крыла
И, бросив, прянул в небо, как стрела.

Перо Симурга поднял седокудрый,
Исполнил Заль советы птицы мудрой.

Синдухт рыдала, муку обретя:
Из чрева скоро выйдет ли дитя?

Пришел мобед и влагу дал хмельную,
Искусный лекарь усыпил больную,

Рассек без боли чрево, заглянул,
Младенцу он головку повернул

И бережно извлек его оттуда,—
Никто не видывал такого чуда!

То мальчик был, но был он силачом,
Могуч сложеньем и красив лицом.

Дивились все его слоновой стати:
Никто не слышал о таком дитяти!

На сутки усыпленная вином,
Спала царевна безмятежным сном,

Не слышала, как рану ей зашили,
И снадобьем от боли излечили.

Очнулась луноликая от сна,
И обратилась к матери она.

Ей золото и жемчуга на ложе
Посыпали, хваля величье божье.

Тотчас же ей ребенка принесли,—
Сеял, как небожитель, сын земли!

И улыбнулась Рудаба дитяти:
Он был исполнен царской благодати!

Сказала: «Спасена я! Би-растам!»
Отсюда имя мальчика: Рустам.

Из шелка сшили куклу, ростом с львенка,—
Похожую на этого ребенка.

Набили куклу шерстью дорогой,
Украсив щеки солнцем и звездой,

Драконов на предплечьях начертили,
Персты когтями львиными снабдили,

Под мышки положили ей копье,
Поводья, палица — в руках ее.

На лошади, — вокруг была охрана,—
Отправили подобье мальчугана.

Осыпали дирхемами послов,
Верблюд помчался с вьюками даров.

Когда увидел Сам, воитель знатный,
Подобье внука с палицей булатной,—

Остолбенел, возликовал старик,
Воскликнул: «Эта кукла — мой двойник!

Пусть даже будет ей мой внук по пояс,—
Осядут облака, на нем покоясь!»

Затем потребовал к себе посла
И дал ему динаров без числа.

Затем такой устроил пир чудесный,
Что удивился даже свод небесный.

Затем он Залю написал ответ,
Благоухавший, словно райский цвет.

Вначале он воздал творцу хзаленье,
Приветствуя судьбы круговращенье.

Потом он Залю написал хвалы,
Владыке палицы, меча, стрелы.

Писал о кукле, силой наделенной
И царской благодатью осененной:

«Дитя храните так, чтоб на порог
С бедой прийти не смел и ветерок».