Шах-наме

Едва лишь треть минула ночи краткой,—
Как человек, что болен лихорадкой,

Внезапно возопил Афрасиаб,—
Дрожал, метался, жалок был и слаб.

Проснулись приближенные и слуги,
Стенанья, крики подняли в испуге.

Когда от слуг услышал Гарсиваз
О горе неожиданном рассказ,

К царю Турана поспешил он в страхе,
Увидел: царь валяется во прахе.

К владыке обратился он с мольбой:
«Раскрой уста, поведай, что с тобой?»

Афрасиаб с тоскою молвил слово:
«О, пусть никто не видит сна такого!

В пустыне змеи полчищем ползли,
Орлы — на небе и земля — в пыли.

Поднялся ветер, тучи праха двинул,
Моей державы знамя опрокинул.

Потоки крови залили простор
И потопили царский мой шатер.

Тогда в одеждах черных верховые,
Сто тысяч, вскинув копья боевые,

Примчались, бросили меня во прах,
С позором повели меня в цепях.

Привел меня к Кавусу витязь некий,
Чью гордость не забуду я вовеки.

Увидел трон, достигший до луны,
Кавус на троне — государь страны.

Сидел с Кавусом рядом юный воин,
Который был месяцелик и строен,

Не более четырнадцати лет.
В глазах его зарницы вспыхнул свет,

Он загорелся ненавистью жгучей,
И стал он громовержащею тучей:

Едва лишь я предстал его глазам,
Меня мечом рассек он пополам.

От страшной боли закричал я дико,
Проснулся я от боли и от крика».

А Гарсиваз: «Да будет этот сон
Добросердечным мужем разъяснен.

Нам нужен толкователь сновидений,
Не знающий в науках заблуждений».

Афрасиаб расспрашивает мобедов о сне