Шахматист (СИ)

— Я поднялся переодеться и спрятал конверт в её блокнот, забрал деньги из её шкатулки и ушёл, — растеряно проговорил он.

— Зачем забрали деньги и почему не все?

— Потому что они мне были нужнее. Это не имеет никакого смысла! Надев перчатки, я сел в её машину, взял свои вещи, нож и, выехав загород, утопил всё. Назад доехал на такси из поселка неподалеку. Свою машину испугался забирать и попросил друга сделать это за меня. Перчатки забыл утопить, и когда вы пришли с допросом, я решил их спрятать по-быстрому в кабинете под паркетом, а потом утопить. Я не мог поступить иначе. Маше уже было всё равно… а я ещё живой, понимаете, живой!

Он вскочил со стула и упал на колени, уверяя меня, что всё было именно так. Словно я что-то решал в этом деле. Какой же он всё-таки жалкий. Фу!

— Остальных трёх я даже в глаза не видел, а вчера я вообще был в участке!

— Ваша жена вчера ехала с жертвой в одном автомобиле, она могла это сделать, чтобы вы не получили пожизненное. А другие жертвы вполне могли бы послужить для вас попыткой обвинить Варавина, скинув всё на него, — развил свою теорию я.

— Ч… что? Нет, нет, нет! Её не трожьте! Я не убийца! Я не убийца! — он снова начал кричать и стучать по столу, бросаясь в мою сторону.

— Уведите, — произнёс я, обращаясь к охране, — конец записи.

Я нажал на кнопку OFF и вынул флешку из записывающего диктофона, а Ботков крикнул уже с порога:

— Вы же мне верите?

— Вы очень неумело играете в любящего отца, но трус из вас получается невероятный. Вам не жаль Машу, вы жалеете только потерянные деньги, которые она зарабатывала для вас.

Я ничего больше не ответил. Да и что я мог сказать? Слишком уж все действия Боткова глупы и оправдываются лишь алкоголем. Я не знал, верить ли мне в человеческую глупость и стечение обстоятельств или уликам, но знал, что меня ждал второй допрос — жены Боткова.

День еще не закончился, а я уже вымотался, но если я хотел остаться на своей работе и не осудить невиновного, всё это было необходимо. Поэтому, захватив по дороге чашку кофе, я вновь направился в допросную. Боткова выглядела расстроеной, надеялась, что это скоро закончится. Повторив все формальности, чуть изменив контекст, я приступил к главным вопросам:

— Вы были знакомы с Ординым Дмитрием Владимировичем до вчерашнего дня?

— Нет, — отвечала та.

— Вчера вечером вы уезжали из полицейского участка вместе с ним, и вы были последним человеком, кто видел его в живых. Расскажите, что было после того, как вы уехали?

— Он подвёз меня до отеля и уехал. Что рассказывать? — недоумевала женщина.

Я решил задать вопрос конкретнее:

— Куда вы направились после этого?

— В номер, легла спать, время было позднее, около 3 ночи, я долго просидела со своим мужем в участке, и только Дмитрий Владимирович уговорил меня поехать в отель, — рассказала, наконец, женщина.

— На ресепшине могут подтвердить, что вы не выходили из номера до утра?

— Да.

— На каком этаже располагался ваш номер? — спросил я.

— На втором. Какое отношение это имеет к делу?

— Вы могли покинуть номер другими способами, помимо главного входа? — проигнорировав её вопрос, уточнил я.

— Наверное. Я не знаю! Я сразу легла спать, — засуетилась она.

— Кто-то может это подтвердить? — чуть жёстче начал я.

— Нет. Но…

— В отеле есть камеры? — перебил я.

— Скорее всего нет. Это самый дешёвый мотель города, там номер с видом на парковку, — с отвращением вспоминала Боткова.

— О чём вы разговаривали с Ординым?

— Я выясняла, может ли мой муж избежать наказания за то, чего он не совершал. И он ответил, что каждый ответит только за то, в чём виновен.

— Он ничего не говорил про встречи с кем-то или, может, куда он едет?

— Домой, конечно. Ему некуда больше ехать, — с удивлением сказала та.

Она что-то пробубнила себе под нос и утёрла слезу.

— На конверте с запиской от преступника найдены ваши отпечатки. Можете ли вы это объяснить?

— С каким письмом? Я ничего такого ему не оставляла! — оскорблённо сказала Боткова.

— Под вашими ногтями найдена его кожа, и на одежде Ордина ваши потожировые следы, — выкладывая листы с результатами экспертизы, проговорил я.

— Мы с ним повздорили, признаю. Я отдавала ему… эээ… долг. Я ему должна ещё с начала этого года.

Женщина неловко улыбнулась.

— Вы же говорили, что не были знакомы с ним до этого, — подловил я.

— Да, но… Ладно! Я хотела дать ему денег, чтобы он помог мне уменьшить срок мужу, но он был категорически против, и мы поссорились. Но никакого письма там не было! Я оставила конверт с деньгами в машине и ушла.

Для себя я всё понял. Задав ещё парочку ненужных вопросов, я завершил запись и отпустил Боткову. Я могу понять отсутствие алиби и нечёткость мотива, но откуда отпечатки на конверте? Странно, очень странно… Забрав документы у Сергеича и немного побеседовав с ним о его моральном состоянии, я направился к Лере. Она сидела в морге и как раз доделывала необходимые мне бумаги.

— Ну, как успехи?

— Почти доделала. А твои? — ответила она, улыбаясь.

— Ох… Устал ужасно. Остался Варавин и конференция, и всё. Самый отвратный день в моей жизни подойдёт к концу. — пробудил я.