Шахматы. Чёрная королева

Но прежде чем ответить, Саша на говорящего оглянулся и окинул долгим нечитаемым взглядом. Так, что заставил того нервно сглотнуть.

— Мордашка знакомая. Видел я ее где-то.

— Это хорошо, что знакомая. — Рассеянно кивнул Саша, но взгляд тут же превратился в цепкий, опасный. — Значит, запоминать не придется. — Криво ухмыльнулся и, развернувшись всем корпусом, обшарпанную кожанку приятеля на кулак намотал. — Сам к ней сунуться не смей и псам своим то же передай. Глотку перегрызу, если что не так. — Вкрадчивым голосом пояснил и кулак убрал, как и не было, вместо того мужчину по плечу хлопнул, и как прежде сел, вперед глядя.

— Твоя, что ли?

— Я тебе уже все сказал. — Рыкнул Саша, а после с напряжением, с давлением лицо ладонями растер.

Он узнал Марту как только увидел. Ничуть не изменилась. Такая же яркая, такая же улыбчивая… добрая. В первый раз подойти и не решился. В стороне стоял, смотрел, а потом и вовсе в обратном направлении двинулся, только бы не пересекаться. С таким как он, приличным девочкам водиться маетно. Люди не поймут. Да и, вообще, не хотелось ее касаться, даже в мыслях… Да разве же им укажешь?.. Уже свыкся с тем, что она где-то рядом, когда решил подойти. Случайно как-то все вышло. А с другой стороны… иначе и быть не могло. Решиться на случайный взгляд, не то, что уж на разговор, было сродни подвигу.

Их связывали воспоминания. Теплые воспоминания из детства. Жизнь его хорошенечко потрепала за двадцать с лишним лет, и когда особенно хреново становилось, Марту вспоминал. И то, что есть в этой поскудной жизни настоящие люди. К тем самым, настоящим, ее и относил. С трепетом хранил пожелтевшую фотографию. Ото всех, даже от самого себя скрывал истинные чувства. Хотя с его собачьей жизнью пора бы уже подзабыть о том, что чувствовать умеет. Обычно это плохо заканчивается.

Сегодня он уезжал по делам. Хотя его дела уже давно не имели ничего общего с работой. Это, скорее, был образ жизни. Неразрывно связанный с болью, кровью, с чужими и своими собственными страданиями. Первый раз Саша оступился, как только стукнуло четырнадцать. Украл. Сейчас уже и не помнил, что. Есть хотелось. Ему и, что важно, младшей сестренке. Первый привод в милицию стал хорошей памяткой на всю оставшуюся жизнь. Тогда-то и понял, что попадаться нельзя. Никак нельзя — пропадет. Сестренка без него пропадет. Значит, нужно было изловчиться. Дальше — больше. Уже не заморачивался, не маялся совестью, которая уничтожала все его существо. Брал все, что плохо лежит, и вбил в голову уверенность о том, что так правильно. Так и нужно. Как хватать по мелочи надоело, под откос ушел. Грабил квартиры зажравшихся толстосумов, аккуратистов-бухгалтеров с кассой подмышкой, не гнушался щипать чужие кошельки в полуденной давке. Только бы у его Ирочки все было.

К сладкой жизни быстро привыкаешь. Это он понял, как только заметил за собой, что теперь берет не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы быть не хуже других, а, порой, даже лучше. Судьба скоро свела с местными авторитетами. Крутой нрав позволил быстро стать одним из них. А где власть, там и сильнейшие мира сего. Медведев был одним из тех сильнейших, как ни крути. Жизнь вокруг него и ему подобных, по сути, и вертелась. Сейчас вокруг Медведева вертелся и сам Саша. По оси. Порой, отдаляясь, а, порой, приближаясь настолько, что и сгореть недолго. Как только вскользь от Медведева услышал про Марту, зубы сцепил. Тон не устроил, а чутье подводило редко. Чем-то она ему не нравилась. Чем-то не угодила и это требовало осмысления. Вопрос был только во времени. А вот сколько времени было в запасе, Саша наверняка не знал. Оттого и бесится сейчас, оттого и не может места себе найти.

Все три дня в чужом городе как белка в колесе, глаз не смыкая, а как вернулся, жизнь новыми красками заиграла. Про Марту на время можно было забыть. Ему разрешили… Ему сказали «фас»… И давняя обида обещала отозваться нотками триумфа, пряными ароматами сладостной мести. Медведев позвонил в шесть утра. Как только Саша переступил порог новенькой двушки в центре, как только замкнул за собой дверь.

— Здравствуй, Сашенька, как ты относишься к подаркам? — Сластимо заговорил он, и по интонации понятно стало, что улыбается.

— Предпочитаю за все платить. — Устало прикрыв глаза, Саша приткнулся спиной к стене. — Ваше предложение?

— Я слышал, зуб ты точишь на одного человека. — Тихо и вкрадчиво заговорил тот. Саша смолчал. — Оказывается, и не ты один… — Прозвучало со смешком, и он глухо рыкнул. — Я тут вчера переговорил кое с кем и, знаешь, наш друг ожидает пополнение. Как думаешь, его очень обрадует известие о том, что одной брюхатой барышней на планете станет меньше? — Усмехнулся со значением, а Саша почувствовал, как внутри все кипит и пенится от предвкушения, как за спиной вырастают крылья, а в груди все сдавило и сердце будто через силу бьется. Через силу и легкие расправлялись. Видимо, оттого, вздохнув, и зажмурился от раздирающий грудину боли.