Шахристан

Мальчику стало неудобно. Он считал, что шелковые щеки украшают девчонок и дам, — а мужчин украшают шрамы. Он покрутил в руках никелированную штучку, забыв поблагодарить за бесценный подарок, — так было не по себе, не от дорого подарка, а от «девчачьей» похвалы.

— Знаешь, где живут боги? — неожиданно, торжественно и лукаво, спросил Мистер Но.

— На небе, — рассеяно ответил мальчик, еще оставаясь во власти своего неудобства. — Вообще-то они живут на Олимпе и… на Эльбрусе.

В контраст ему Мистер Но воскликнул темпераментно и так, как будто ждал именно такого ответа:

— Верно! Но, оказывается, и здесь, в Шахристане, — засмеявшись, он указал на Шайтан-гору, — здесь у них представительство. Ранчо, заимка, дачка…

Мистер Но заговорил торопливо, помолодев лицом, которое стало даже мальчишеским, мелко затягиваясь и выпуская дым вперемежку со словами:

— Шайтан-гора!.. Ведь так назвали ее мы. То есть не я и ты, а мы в смысле пришлые, недавние лагерники, этому названию всего несколько лет. Но никакое имя не бывает случайным, всякое дается по наитию, и человек-нарекающий чаще всего не подозревает о своей ведомости, вторичности, исполнительности. Поэтому и в случае с Шайтан-горой, то есть Чёртовой горой… Есть смысл со всей серьезностью покопаться в этом названии, и копание не будет напрасным. Тем более, потому, что в данном случае это не топонимия, а творчество… Потому что в гумус вопроса ты можешь закладывать своё зерно и выращивать свой плод… Подъем, малыш, вперед и вверх!

Они быстро миновали крутую часть горы. Далее предстояло пройти пологие, но не менее трудные места, с осыпями и нагромождениями пластинчатых камней, которые иногда ехали под ногой и с громким шорохом, а то и с грохотом, улетали вниз. Вот очередной камень выскользнул из-под кеда Мальчика, и сейчас же из кустов выскочил испуганный заяц, и метнулся в сторону: на мгновение остановился, сверкнув глазом, похожим на блестящую черную пуговицу и, топнув ногой, нырнул в близкую зелень, и вскоре уже вдалеке колыхнулся куст барбариса…

— Перекур! — возвестил Мистер Но, присаживаясь в тень и раскрывая планшет. — Ты, наверное, впервые в жизни видел вольного зайца? Ничего, это нормально для горожанина. Я покажу тебе архаров, а возможно, даже снежного барса. Но не сегодня. И не здесь.

Рядом лежали белые камни, которые составляли несколько слов: «РЕШЕНИЯ ПАРТИИ — В ЖИЗНЬ!» Видно было, что камни лежали здесь давно — они как будто вросли в травянистый покрой склона.

Оказывается, у Мистера Но в планшете помещаются не только писчие и рисовальные принадлежности. Он вынул оттуда плоский металлический флакон, блестящий, из нержавеющей стали. Отвинтил пробку, запрокинув голову, отхлебнул. Протянул Мальчику:

— Будешь? Это коньяк.

— Я не пью, — ответил Мальчик, и устыдился и недетского к себе вопроса, и своего взрослого ответа.

— А воды у меня нет, — как ни в чем не бывало заметил Мистер Но, и сделал еще глоток. — Смотри, какая красота.

Шайтан-гора контрастировала с ближайшим каменным окружением: вблизи, откуда Мистер Но и Мальчик оценивали «божественное представительство», преобладал темно-зеленый, сочный цвет — даже камни кое-где отдавали слабым изумрудом, лоснясь на солнце, — «заимка» же, окутанная в сизый морок, возносилась нечетким голубым силуэтом, как невеста в ожидании…

— Чертова гора. Это странно… Боги и… — Мистер Но прищурил глаза, видимо, собираясь с мыслями. — Впрочем, в многобожии понятия добрых и злых кумиров расплывчаты, не определены строго… Каждый способен и готов на всё, и на доброе, и на злое… Так что здесь они тоже бывают, герои и боги, — он странно, несколько развязно, рассмеялся, — с проверками или просто отдохнуть… С Олимпа… То бишь, как мы понимаем, со святой горы да на чертову дачку… Эх! Погрешить… Почему нет? Поиграть с блистательной ореадой, горной нимфой, зовущейся Эхом, влюблённой в Нарцисса, с той, у которой Гера отняла собственную речь, оставив только способность вторить другим, какая грустная история. Тебе жалко девушку?

Заметно, как Мистер Но немного опьянел. Не дожидаясь ответа, он задрал голову и шумно втянул в себя воздух, казалось, собираясь закричать. Но, что-то вспомнив, глянул вниз, на лагерь и осторожно выдохнул…

— Это самый мною… нет, не любимый, а… жалеемый, что ли, мифический образ. Которому я сострадаю. В нём немножко я, да и все мы, пожалуй, в разной степени… Но что касается нас с тобой, то мы выдавим из себя рабов, мальчик, и осмелеем, и станем тем, что начертано природой, никто не посмеет нам мешать, мы устали таиться, и тебе, Аполлон, грядёт важная роль…

Мистер Но долго посмотрел на Мальчика, выражая очередной раз понятное только ему удивление, а затем устремил сквозной взгляд на Шайтан-гору и, словно читая дальний текст, заговорил вкрадчиво, невольно жестикулируя, с сигаретой меж пальцев: