Шахта

Не дерьмовее тебя. Круз предпочел не отвечать.

– Паренек, от тебя одни проблемы. Ты – моя погибель. Почему ты выбрал именно меня?

Теперь самое время произнести речь и рассказать этой жирной пиявке обо всех своих мучениях.

Но Круз не мог найти слов. Он даже не мог заставить мышцы лица прийти в движение. Он поднял Sig Sauer. Дуло пистолета оказалось в тридцати сантиметрах от покрытого сосудистой сеточкой носа его бывшего босса.

Баухаус уже потерял большинство моторных функций ниже шеи. Он развалился как выброшенная на берег рыба и бесцельно махал руками. От него воняло крупным рогатым скотом. Он смотрел взглядом овцы, которую привели на бойню.

– Кусок дерьма. – Спазм повернул его голову налево. – А-а-а-а. – Его язык посерел и распух.

Круз взвел курок. Он не нуждался в секретных кодах или признаниях. И не мечтал о чистенькой проповеди, которая могла бы исправить его жизнь в последнюю минуту.

Круз наставил на Баухауса пистолет. Это все, что он должен был сделать.

– Чего ты ждешь?

Круз сглотнул. У него во рту пересохло. Все из-за дури. Да.

Дурь. Вот почему Баухаус так выглядел – обдолбанный до предела. Миллионы клеток мозга умирали в нем в эту самую минуту. Его сознание опускало ставни. ЗАКРЫТО: ИЗВИНИТЕ, ЧТО НЕ ДОЖДАЛИСЬ. Его голова вот-вот взорвется как арбуз от внутричерепного давления.

В глазах Баухауса лопнули сосуды, придав склере оттенок красного стекла. Он напомнил Крузу цвет «корвета». Скоро его сосудистая система наполнит легкие кровью, и он захлебнется ею изнутри.

Баухаус уставился в дуло автоматического пистолета. На его лице появилось чопорное, стервозное, обиженное выражение, так хорошо знакомое Крузу.

– У тебя кишка тонка. – Розовая пена проступила в уголках губ. – Слабак. Калека. Падаль. Ты уже труп… и даже не знаешь об этом.

Баухаус забился в конвульсиях, сопровождаемых ужасным бульканьем. Затем оскалил окровавленные зубы. Когда он рассмеялся Крузу в лицо, хлопья пены упали ему на грудь.

Круз зажмурился и выстрелил четыре раза.

* * *

Эмилио попытался убить создание, как только его увидел. Он инстинктивно нажал на спусковой крючок дробовика. От этого зависела его жизнь. Чудовище по ту сторону баррикад не имело права на существование. Его нужно стереть с лица земли, старой доброй земли наркобаронов, наркоманов и убийств ради потехи.

Ружейный патрон проделал в груди чудовища дыру размером с бейсбольный мяч и вылетел с другой стороны. Северное окно с грохотом разлетелось. Осколки стекла градом упали на пол. Метель ворвалась в комнату.

Чудовище закряхтело. Сила выстрела заставила его отступить на один шаг. Оно взглянуло на Эмилио так, словно он только что швырнул в него снежком, измазанным в говне. Все глаза затуманило раздражение.

Эмилио передернул затвор и выстрелил еще раз. Дробь попала в цель с силой десяти патронов тридцать восьмого калибра, выпущенных в упор. Со спины чудовища разлетелись ошметки одежды и плоти. Волосы на его затылке дернулись, влажное вещество забрызгало стену.

Эмилио видел стену через дыру в груди чудовища, а оно продолжало стоять. Он увидел глаза. Слишком много глаз – все не на месте. Он увидел лезвие выкидного ножа, испачканное кровью, потом бритву.

Из дыр в обоях полилась свежая горячая кровь. Кровь струилась из оконного переплета и пачкала стеклянные клыки, все еще свисавшие с рамы. От нее поднималось разъяренное облако пара.

Эмилио выкинул гильзу и продолжил стрелять в ответ на каждый шаг чудовища. Когда патроны кончились, создание протянуло руку к его горлу.

Эмилио уперся плечами в угол. Его правый локоть ударился о дверь и захлопнул ее. Он не заметил, как ретировался. Эмилио никогда не отступал. Все еще думая, что огнестрельное оружие спасет, он выхватил Bren Ten. Черная рука сжала его шею.

Эмилио профессионально нажал на спусковой крючок. Вскоре профессионализм сменился конвульсиями, пока боль не заставила его остановиться.

Невозможно постичь, что это за создание, как оно может существовать и каким образом впитывало пули будто лосьон для рук. Эмилио не знал, что это такое. Зато оно, казалось, знало Эмилио.

Боль раздирала его горло. Ноги оторвались от пола. Он почувствовал, как мышцы шеи выпячиваются, а темные кровавые пятна гематом расцветают под кожей.

Эмилио нащупал платиновую опасную бритву под рубашкой и сорвал ее с цепи. Палец привычным движением открыл лезвие, бритва беспорядочно вреза́лась в сгнившую грудь и шею.

Один глаз лопнул, но чудовище этого даже не заметило.

Лицо, смотревшее в глаза Эмилио, было похоже на лоскутное одеяло из разных компонентов – носа, глаз, рта, – разделенное по диагонали. В верхней части – бледная, покрытая пигментными пятнами кожа и мутно-зеленый глаз. Другой глаз, бирюзового цвета, торчал из смуглой кожи. Еще один глаз, на левой щеке, – ярко-голубой.

Эмилио смог дотянуться только до шеи, где его лезвие рассекло серый старушечий глаз. Стекловидное тело лопнуло и повисло соплей. Перед его глазами поплыли ярко-желтые вспышки. Он пытался лягаться, но не чувствовал ног.