Шалинский рейд: роман

Грузия решила строить собственное мононациональное государство. При этом не отпуская от себя ни Абхазию, ни Южную Осетию. Полагая, видимо, что Абхазия – хорошая земля. На ней все хорошо. Кроме абхазов.

Вот только абхазам почему-то не понравился такой план.

В 1992 году они были уже фактически независимы от Грузии.

14 августа госсовет Грузии – странный, не вполне легитимный орган, узурпировавший власть в стране, – ввел в Абхазию грузинские войска. Под предлогом защиты железной дороги. Началась война.

Боевые действия грузинской армии заключались в основном в грабеже абхазских и армянских домов. Сами грузины признавали, что только это помешало им быстро занять всю Абхазию и захватить правительство Ардзинба, абхазского лидера. Пока грузины вывозили плоды мародерства в Тбилиси, откуда специально организованные рейсы самолетов переправляли награбленное на продажу в Москву, абхазы создали свою армию. И встали на защиту родной земли.

Еще раньше именно в Сухуме – по случайности или внутренней закономерности истории – была учреждена Конфедерация горских народов Кавказа. Теперь Конфедерация выступила на стороне Абхазии. В республику направились отряды добровольцев.

Незаконные вооруженные формирования, банды. Если быть юридически точным.

Из казаков, русских, дагестанцев, осетин. И, конечно, чеченцев.

Самым знаменитым полевым командиром абхазской войны был Шамиль Басаев. Шамилю в Абхазии было 26 лет. Столько же, сколько мне ко времени начала второй чеченской войны.

А тогда, в 1992 году, мне было всего 19. И я совсем не хотел воевать. Я вообще никогда не хотел воевать, до сих пор не хочу. По правде говоря, я очень боюсь боли. Смерти не так боюсь, если эта смерть будет быстрой. Но боли боюсь, боюсь мучений. И еще плена. Потому что в наших войнах плен – это и боль, и мучение, и унижение, а потом все равно – смерть.

Я бродил по Сочи, смотрел на беженцев. Мне и в голову не пришло перебраться через границу и вступить вместе со многими соплеменниками в отряд Басаева или Гелаева. Нет.

Я думал только о том, что война – это ужас, который случается даже не с теми, кто воюет, а с теми, кто просто оказался рядом. Им хуже всех. Так было всегда, во все времена. Поэтому войны прокляты в веках.

Но если война начинается, лучше взять оружие в руки. Потому что худшая участь на войне уготована тем, кто остался дома, тем, кто не взял оружия, тем, кто посмел остаться мирным, – а значит, беззащитным – в сердцевие войны. И сам выбрал для себя роль беспомощной жертвы.

На войне не может быть мира, потому нет мирного населения, ни в одной, ни в другой стране. Есть только враг и вражеское население, на своей и чужой территории. А враг может быть с оружием и без. Безоружного врага уничтожить легче. Поэтому безоружного врага уничтожают в больших количествах.

Одни – ковровыми бомбардировками, другие – террористическими актами. Нет никакой разницы, поверьте.

Я дождался своего рейса и улетел в Баку.

Где мне тоже пришлось вести маленькую войну и спасать свою плоть от гибели, вдали от фронтов. Без оружия.

Тогда я еще не понял, что война идет везде. Война против всех народов СССР, не только против абхазов или чеченцев. А вражеское население уничтожают: голодом, безработицей, безграмотностью, преступностью, болезнями, межнациональными конфликтами. Любым способом. И если враг безоружен – тем легче его уничтожить.

По заданной программе численность населения бывшей Страны Советов следовало уменьшить. А оставшихся в живых поработить.

Так всегда делают завоеватели – от Чингисхана до Гитлера, и от империи инков до «мирового сообщества».

16 лет спустя я стоял перед пограничным контролем в местечке Псоу, у одноименной реки, на выезде из России в Абхазию. Я стоял в шикарных новых ботинках «гриндерз», одетый в стиле «милитари», в кепке армейского образца. Не хватало только больших темных очков – я не ношу очков.

Инспектор открыл мой российский паспорт. Стал сверять лицо с фотографией. Я снял кепку. В фотографии я был уверен.

Дождавшись, пока я, устав, немного отвлекся, инспектор прочитал из паспорта: Артур Дениев?

Я задержался с ответом только на секунду:

– Да.

– Из Чечни?

– Родился в Чечне. Давно живу в России.

– Дома бываешь?

– Да, изредка.

– Когда в последний раз?

– В апреле.

– Ездил встречаться с Шамилем Басаевым?

Инспектор пошутил. Наверное, пошутил. Я хотел пошутить в ответ: нет, с Хаттабом. Но вместо этого сказал серьезно:

– Он мертв. Басаев мертв. И Радуев мертв. И Хаттаб мертв. Не с кем там встречаться.

– Жалеешь их?

– Я никого не жалею. Я против войны. За мир во всем мире. Пусть всех поубивают, лишь бы войны больше не было.

Инспектор не заметил, как абсурдно прозвучала моя последняя фраза и процедил только что-то вроде:

– Ну-ну…

И стал звонить по телефону. Рассказывать. Спрашивать инструкций.

Пришла тетенька, задавала мне те же самые вопросы.

Пробивали по разным базам Артура Дениева. Ничего на него не нашли. И пропустили меня:

– Следующий!

Артур Дениев был хорошим парнем, примерным, законопослушным. Спасибо ему – в который раз!