Шалопаи

– Какие были, те зафиксировал. Сам помнишь, как мело. Ты-то вместо того, чтоб оформить, вообще дёру дал. На меня переложил. А теперь, когда я вырулил, ко мне же и претензии.

Клыш опасно кашлянул.

– Куда делись показания очевидца?! – в лоб спросил он.

Гутенко пошёл пятнами. Облизнул губы.

– Не было никакого очевидца, – выдавил он. – И вообще я не обязан… Моё дело… Следственная тайна!

Клыш отёр подбородок. Памятливый Гутенко ловко ухватил папочку с заключением, метнулся к двери, закричал:

– Ты не понимаешь, что за этим! Ну виновен Кучумов – не виновен. Тебе-то что, когда не сегодня-завтра помрёт?

– А вдруг да не умрёт? – процедил Данька.

– С чего бы? Мне уж врачи обещали… – Гутенко растерялся, сбился. – И вообще, Клыш, у тебя своих дел мало, что в мои нос суёшь?

– Имей в виду, не перестанешь топить невиновного, напишу всё как есть, прокурору.

– Пиши, пиши, бумага стерпит, – язвительно разрешил Вальдемар, отчего-то сразу успокоившись. Торопливо вышел.

Клыш проводил его недобрым взглядом. Удивительно, но Вальдемар, кажется, действительно не боялся. А, кроме страха, воздействовать на него было нечем. Среди редких недугов в этом ладном, пышущем здоровьем организме муки совести точно не значились.

Клыш отправился разыскивать инспектора ОДПС Муравья. Долго искать не пришлось. Лёшка Муравей возле входа в райотдел возился в радиаторе «Москвича» – в прелой замасленной телогрейке, сам вымазанный солидолом. Клыш потрепал его по плечу. Лёшка высунулся из-под капота.

– Достал, паскуда! Чтоб тебе навернуться с концами! – Муравей в сердцах долбанул сапогом по колесу провинившегося москвичонка. Спохватившись, опасливо сплюнул. Примирительно погладил механического приятеля по крыше. – Ладно, ладно, пошутил. Но и сам хорош. Только новую прокладку поставил. На автобазе спёр. И что в благодарность? Опять потёк. Где я тебе прокладок напасусь?

– Знаешь, что Гутенко схему аварии перерисовал? – спросил Данька.

Смурной Лёшка отирал руки ветошью, – тянул время.

– Что показаний белоруса, которого ты разыскал, вовсе в деле нет, тоже не знаешь? – продолжал наседать Данька. – Говорит, ничего и никого ты ему не передавал. И никаких очевидцев не было. Собираюсь рапорт о фальсификации написать. Подтвердишь, как на самом деле было?

Муравей замялся.

– Знаешь, Клыш. Ты меня в это не вяжи, – попросил он. – Мне звёздочка старлея подходит и командиром взвода собираются назначить. Это плюс двадцатка к окладу.

– Причем тут твой оклад? От тебя всех дел – просто подтвердить, как было. Не вмешаемся – настоящий виновник безнаказанным уйдёт. Рупь за сто – Гутенко взял на лапу и теперь итальянца внаглую отмазывает!

– Да ничего он не взял! – буркнул Муравей. – Чего сверху сказали, то и исполняет.

Он зыркнул, убеждаясь, что чужих рядом нет.

– Там итальянец, что за рулём, – сын какой-то шишки, чуть ли не из ихнего правительства. Вот наши и забегали вокруг на всех уровнях. Видно, решили: покойнику, мол, всё едино. А этот пригодится. Политика, понимашь!

– Может, так бы и было, – согласился Клыш. – Только покойничек-то ожил.

– Иди ты! – Муравей поразился. Убедился, что Клыш не шутит. Качнул озадаченно головой. – Да, крепко не повезло парню.

– Тем, что выжил? – зло пошутил Данька.

– За делом облпрокурор надзирает, а за ним самим – обком. Так что, раз уж пошли на таран, жив ли, мёртв, на тормоза не нажмут. Вдавят парня.

– Так тем более, Лёха! Неужто смолчим? – Клыш ухватил Муравья за рукав телогрейки.

Рядом с «Москвичом» затормозил дежурный уазик, из которого выбрался начальник райотдела. Проходя мимо, Окатов внимательно оглядел обоих, едва заметно кивнул.

Муравей высвободил рукав.

– Не прессуй ты меня, – попросил он. – Я своё дело сделал как положено. А эти хитрушки не моего ума. Да и тебе не советую… Слышь, Данька? Да постой, психованный!..

Клыш вернулся в отдел. В зеркале напротив входа увидел свою перемазанную соляркой физиономию. Физиономия ему подмигнула: теперь понятно, почему не испугался бздиловатый Гутенко. И прав Муравей: не отступятся. При двух «громких» трупах пойдут до конца. А, стало быть, судьба потомка Чингисхана предрешена. Сидеть невезучему ордынцу – не пересидеть.

В кабинете он выдернул из каретки закладку, вложил чистый лист. В правом углу отпечатал: «Прокурору области тов. Поплагуеву М. Дм.»

Через десять минут зашёл Муравей. Заглянул в текст.

– Ну-ну, – буркнул он. – Говорят, тебя в Афгане крепко контузило. Оно и видно. Там не добили, а здесь точно добьют, если так и будешь с голой задницей под танки переть.

– Исчезни, – кротко предложил Данька.

Перед ним упали два мелкоисписанных листочка в клеточку. Клыш вопросительно поднял голову.

Оказывается, пока на месте аварии Гутенко с понятыми перемерял сохранённые под брезентом следы юза и торможения, добросовестный Муравей успел опросить шофёров – дальнобойщиков.

– И по-каковски это? – Клыш непонимающе разглядывал смятые тексты.