Шалость

В зале горели свечи, отражаясь в начищенном до блеска паркете, играли музыканты. Накрытый белоснежной скатертью стол ломился от яств. Я пожалела, что не надела платье. В своих одеждах я чувствовала себя не в своей тарелке. Граф подвел меня к столу, отодвинул стул. Когда я села, обошел стол и сел напротив. Расправил крахмальную салфетку, положил на колени. Я повторила за ним. Такое количество приборов. Я растерялась. Мне еще не доводилось сидеть за столом. Принесли горячее. Граф ел не спеша, смакуя каждый кусочек. Я ужасно проголодалась и навалила себе полную тарелку. Граф улыбнулся. Не успели мы насладиться блюдом, как принесли следующее. Я с тоской провожала глазами свою полную тарелку.

– Какое расточительство, – черт, кажется, я опять сказала вслух.

Граф пропустил мое замечание мимо ушей.

– Вина? Какое предпочитаете? Белое? Красное?

– Э… – я снова покраснела, – на ваше усмотрение.

– К рыбе лучше подходит белое.

Один из слуг плеснул из запотевшей бутылки вина в высокий бокал. Граф поднял свой. Я вылила в рот все содержимое. Тут же закашлялась.

– Воды, – распорядился граф.

Я с благодарностью сделала глоток. Когда ставила стакан, с удивлением заметила, что бокал графа полон. Вот черт. Я-то думала, следует пить залпом.

– Итак, – граф промокнул губы салфеткой. – Вернемся к вашему предложению, цыганочка. Я согласен. Вашего отца отпустят после того, как вы выполните свою часть договора.

– Я…, – попыталась встрять.

Граф предостерегающе поднял руку:

– До того времени ваш отец будет содержаться в хороших условиях, получать хорошее питание и должный уход. Согласны?

Я кивнула. Опрокинула в себя второй бокал. В голове приятно опустело, стало легко и радостно.

– Что за договор, граф?

Он поморщился:

– Называй меня по имени. Альберт, – он кивнул.

– А я – Рада, – улыбнулась я. – Альберт, – я покатала имя на языке. Красивое, но нелегко будет отвыкнуть от «графа».

– Ты спросила про договор, – он выдержал паузу, – Рада? У меня возникла идея. Небольшая шалость. И ты мне поможешь претворить ее в жизнь.

Две недели меня обучали танцам, манерам, выговору, поведению за столом, правильной осанке, походке и бог знает чему еще. Я занималась с утра до позднего вечера. Уставала так, что засыпала, едва коснувшись подушки. Голова шла кругом от всех этих премудростей. Через две недели мы с графом держали путь в столицу.

– Значит, нужно сначала сделать реверанс, а уже потом представиться, – повторяла я в карете.

– Расслабься, на месте разберешься.

– Тебе легко говорить, ты – старый, все знаешь, – сетовала я.

– Старый? – удивился Альберт. – Мне двадцать восемь, – изумленно произнес он.

– Я же говорю, старый.

Он расхохотался. Отсмеявшись, сказал:

– Ну, спасибо, кузина. Вы мня забавляете.

Помню, как собиралась на первый бал. Ужасно нервничала.

– У меня не получится, – накручивала я себя. – Все поймут, что я самозванка.

– Не поймут, не переживай, – успокаивал Альберт.

Он выбрал мне платье. Мы долго спорили насчет корсета.

– Я не надену эту удавку. Она мне все ребра переломает, – возмущалась я.

– Приличная дама не может появиться в обществе без корсета, – настаивал граф.

Вышло по-моему. Благо, талия у меня была тоньше, чем у многих дам в корсете. Потом мои волосы уложили в высокую прическу и напудрили. Первый раз в жизни мои волосы не касались спины. Это было непривычно. Тяжелая прическа оттягивала голову. Платье жало подмышками.

– Это сережки и ожерелье моей бабушки, – граф продемонстрировал содержимое синей бархатной коробочки, когда мы мчались в карете. – Они изумительно подойдут к твоему платью.

– Какая прелесть, – я всплеснула руками. Темно-синие сапфиры в окружении бриллиантов.

– Разумеется, это только на сегодняшний вечер, – сообщил Альберт.

– Разумеется, – я тут же вернулась с небес на землю. Граф вдел мне в уши серьги, застегнул на шее ожерелье.

– Готова?

Я глубоко втянула воздух, кивнула. Альберт вышел первым, протянул мне руку. Я вцепилась в его ладонь, сильно сжала.

– Успокойся, все будет хорошо, – прошептал он.

Легко сказать. Я была на грани обморока. Слишком ярко горели свечи, было душно, а сколько людей. Я видела себя, словно со стороны. Элегантная дама склоняется в изящном реверансе, раздает улыбки, кокетливо обмахивается веером.

– Моя кузина, Аделина.

– Очаровательна. А вы негодник, Альберт, так долго скрывали от нас такую прелесть.

– Откровенно говоря, Аделина – моя дальняя родственница. Мы даже не знаем, в каком родстве состоим.

– Откуда она, говорите?

– О, из города Nска. – Даже не помню, какой город выдумал граф. Я похолодела. Сейчас нас точно разоблачат.

– Правда? У меня там родственники, – обрадовался полный господин с бородавкой на кончике носа.

– И как поживают ваши родственники в Nске? – осведомился Альберт, улыбаясь.

– Признаться, я давно их не навещал, – стушевался господин, слегка порозовев.

Как же мы потом потешались над этим профаном.

– У меня родственники в Nске, – противным голосом произносил Альберт, я хохотала до слез.

Мы были популярны. Для нас распахивали двери лучшие салоны и дома. «Ах, кузина – само очарование. Ах, граф – сама галантность».